Долгая дорога домой

Но сейчас он не мог его принять. Он уже понял, что находится в чужой стране, и это крайне осложняло попытку побега. Если бы он был на родине то ему всего-то понадобилось бы добежать до первого полицейского или военного. Да просто до любого взрослого. Но в чужой стране, где торгуют рабами, ему надо скрываться, ему надо обмануть погоню, понять, где находится Россия, и идти туда. Русским здесь доверять нельзя, тот русский видел его — и ничего не сделал. Можно будет разузнать, где здесь бывают русские, и понаблюдать за ними, чтобы понять, что от них можно ждать. Возможно, ему удастся украсть лошадь — как и любой скаут-разведчик, он знал, как обращаться с лошадью. Или, может, попадется какое другое верховое животное — наверное, им править не сложнее, чем лошадью. Возможно, ему удастся украсть машину и проехать какое-то расстояние — хоть он был мал для получения прав, но за руль его отец уже сажал. Он трезво оценивал свои шансы и знал, что они есть. Но только если он будет один, а не с этим.

Бросить его и вернуться потом? Кто знает, что с ним сделают за побег другого, а постоять за себя это чучело не сможет. Просто бросить его? А как тогда на него посмотрит отряд, узнав, что он сделал? Скаут-разведчик бросил человека в беде! И не важно, что не скаута, — любого. Да, тут и из скаутов исключат, скорее всего, и спецназ не светит — такого не возьмут даже на курсы подготовки. В армии таких тоже не любят.

А та девчонка? С ней что делать?

— Надо бежать! — сказал Вадим, и это было первое, что он произнес минут за двадцать молчания.

— А как?

— Это ты скажи мне — как?

Жиртрест долго думал и, наконец, выдавил:

— Не знаю.

— Еще бы. Где мы, ты знаешь?

— В Афганистане, я думаю.

А вот это уже интересно.

— Откуда ты знаешь?

— У меня мама работает там, где торгуют с Востоком. Я кое-что знаю об этом, и у нас дома много книжек про Восток.

— Ты знаешь их язык?

— Только несколько слов.

Афганистан! Вадим попытался вспомнить уроки географии — и память услужливо подсказала, сколько из них он прогулял. Афганистан… кажется, он граничит с империей. Конечно, граничит — не повезли бы их на другой конец света, в Африку, к примеру.

— Сколько дней пути отсюда до России?

— Там горы. Мы не пройдем.

— Я тебя что спросил?

— Ну… недели две… не знаю.

— Ты знаешь точно, где мы?

— Не знаю. Кажется, до этого нас привезли в Кабул. Я видел надписи и слышал разговоры.

— А сейчас?

— Не знаю, говорю же!

— Для чего мы им? Для чего нас похитили?

— Не знаю. Продать, наверное.

— Продать? Почему до сих пор не продали?

— Может, и продали.

— Для чего продать?

— Наверное, будут заставлять работать.

Вадим снова задумался. Может быть, и работать, но он не представлял этого жиртреста работающим. Сам себя — да, а его нет. Если работать, то почему не похитили такого же скаута? Если работать, то почему до сих пор их не заставляли ничего делать?

— А девчонка зачем… понятно. Здесь людьми торгуют?

— Торгуют. Я видел фильм.

Вадим осмотрелся. Ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия.

— Этот жирный, который тогда был, ну помнишь, когда нас из клетки выгнали, он как-то странно на нас поглядывал.

— Работорговец потому что. Есть что-то острое? Нож, гвоздь…

— Нету.

— Ремень?

— Есть.

Ремень оказался из новомодных, пряжка не из металла, а не пойми из чего. Вадим пошарил по своим карманам, чтобы с огорчением убедиться: малый набор выживания скаута — раскладной нож со стопором лезвия, веревка, набор для рыбной ловли, зеркальце — у него отобрали. Наверное, здесь такого и не видели, ценные вещи.

Вадим перехлестнул ремень так, чтобы получилось нечто вроде удавки — он видел подобное в фильмах. Не получилось.

— Встань на колени вон там и нагнись.

— Зачем? — испуганно спросил жиртрест. — Ты что…

— Посмотреть с тебя хочу, что на улице, дурак!

Жиртрест выдержал недолго — с громким стенанием дернулся, но Вадим уже ухватился за прутья решетки. Было темно, почти ничего не видно. Прутья вделаны прочно, расшатать их — не один час понадобится. В оконный проем не пролезет даже он.

Лампочка! Надо разбить лампочку! Тогда тут тоже будет темно.

Лампочку, тоже защищенную прутьями и вмурованную в потолок, удалось разбить не сразу.

— Теперь так. Я забарабаню в дверь. Как только откроют, бросайся в ноги и кричи, понял. Кричи, как оглашенный.

— Чего кричать?

— Что угодно. Главное — держи его ноги.

Вадим только в фильмах видел, как убивают человека. Тем более он не представлял, каково это — убивать человека голыми руками. Но иного выхода у него не было, и он знал, что что-то должен сделать…

Араб отшатнулся от стены, услышав грохот. Это что еще за чертовщина?

Гремело где-то впереди. Кто-то стучал в стену или дверь — во что-то железное, звук странный, глухой.

Заложники?

Отойдя от двери, примерно прикинув, чтобы не зацепило рикошетом — в таких коридорах рикошет смертельно опасен, Араб поднял автомат и выстрелил. Первая пуля повредила замок, с визгом унеслась куда-то, но не освободила дверь. Вторая пуля вырвала часть замка с корнем, осталась только дужка.