Долгая дорога домой [1983, худож. Э. П. Соловьева]

Как-то мать с веником выскочила, когда Наталья слишком припозднилась и шаги ее выстукивали вровень с другими, потяжелее, — ясно, что не женскими. Мать не постеснялась кавалера, накричала на дочку, даже веником прошлась по спине. Все это для порядка, для приличия, чтоб люди видели, в какой строгости дочь содержится, чтоб никакой напраслины не вздумали навести. Не обсевок какой их Наталья — многих получше, долго ли девичье имя замарать, хотя бы из зависти.

По теперешнему своему безделью о многом передумал Филипп Трофимович. И в том, что дочь задержалась в девичестве, винил в первую очередь жену: слишком строга была. А зачем? Но так как и с себя вины не складывал — соглашался ведь, не спорил, — то и не упрекал жену, себя казнил. Раньше надо было думать, раньше надо было проявить дальнозоркость.

Вот Иринка проулковская. Девка была — оторви да брось. Наташке водиться с ней запрещали. Каких только разговоров жена о ней не приносила. А жизнь у нее сложилась — дай бог всем так: муж непьющий, тракторист, заработки большие, детишек уже двое. Один — Колька-пузанок — скоро в школу пойдет. Все сплетни-разговоры давно забыты, и отец с матерью только радуются на счастье дочкино да с внуками нянчатся.

Бывало, Филипп Трофимович не очень уважительно на Иринкиного отца поглядывал, теперь же сам старается с ним не встречаться, сочувствия его, в котором чудится насмешка, не слышать. Может, зря он так на соседа, может, тот от чистого сердца жалеет Наташу, только все одно приятного нет, что дочь твоя жалость у людей вызывает.

Конечно, по прежним меркам Наташу можно считать перестарком. Да и теперь тоже, глядишь, сопливые девчонки, только нос подолом перестали вытирать, а уже замужем, с детьми нянчатся.

Наташа в кино или на артистов в клуб сходит, а так все дома да дома. Много ли дома высидишь? Только куда и пойти? На танцы в ее возрасте не ходят. Хоть и красивая, хоть и молодая с виду, а все-таки с пацанами не будешь отплясывать. К тому же — учительница.

Эх, дураки мужичье: такую невесту проглядели. И ласковая, и послушная. А уж опрятная — поискать. Другая на ее месте давно бы либо ведьмой, либо гуленой какой стала. С двумя-то стариками молодой девушке шутка ли жить…

Филипп Трофимович никому не говорил, даже жене, но как-то будто по делу — помочь сарай перестроить — позвал своего помощника. Знал, что он парень неженатый и хоть ростом не вышел, в остальном ничего: скромный, работящий, жену не обидит — не тот характер. Пройдет время, притрутся — и пара с Натальей не хуже других получится.

Филипп Трофимович работал на заводе в поселке за рекой. Работа кузнецкая нелегкая, но зато были у него и почет и уважение от начальства и от своего брата рабочего. Мечталось ему подготовить добрую замену на свое место, такого, чтоб люди потом его хорошим словом вспомнили, что позаботился о заводе, не просто так — взял да ушел.

Помощник — Геннадием его звали — толковый парень, выйдет из него замена. Серьезный, зря языком не болтает, к работе охоту имеет. Так что и породниться с ним не стыдно.

…Сарай закончили к обеду, и по этому случаю Филипп Трофимович достал поллитровку. И работника отблагодарить надо, а заодно и посмотреть, как он насчет выпивки крепок. Хоть и не замечал Филипп Трофимович за ним ничего такого, но все-таки проверить лишний раз не мешает.

Наташа и жена ни о чем не догадывались, вели себя по-домашнему. Ну жена еще туда-сюда, а уж Наталья могла бы — чужой мужчина в дому — хоть чуть приодеться. Как нарочно сегодня — в мятых брюках, кофтенка линялая.

Щупловат, конечно, парнишка против Натальи, и руки у него уж больно не по телу велики — кузнецовские. Такого не сразу женихом представишь. А коли нет ничего лучше? Сами бы и искали, небось и такого не могут найти. Филипп Трофимович распалился на их недогадливость, а показать нельзя. Пришлось вроде бы шутя прикрикнуть, чтоб садились за стол. А то покидали им что было, а сами своими делами занимаются.

После того как за стол позвал, жена, видимо, что-то скумекала: притихла и на гостя пристально смотреть стала. А Наташа все в окно поглядывала, подругу ждала в клуб идти на лекцию о международном положении. На кой ляд оно ей сдалось, младшеклассникам ее, что ли, международное положение нужно? О своем бы безмужьем положении лучше подумала.

— Ну, Гена, с окончанием работы.

Стесняясь, парень выпил. Через некоторое время еще. И, разговорившись, довольный угощением и вниманием, к тому же искусно подталкиваемый Филиппом Трофимовичем, стал рассказывать о себе.

Оказалось, что он не дальний, как почему-то думал Филипп Трофимович, а всего-навсего из деревни по ту сторону поселка. Мать у него там и трое братишек. Всех надо еще в люди выводить. Забота Наташе будет, с досадой подумал Филипп Трофимович. А жена поджала губы и с упреком взглянула на него: где ж ты был, старый, не вызнал ничего.

Филипп Трофимович сделал вид, что ему это ни к чему и никакой досады не вызывает, потому что никаких таких видов на парня у него нет.