Долгая дорога домой [1983, худож. Э. П. Соловьева]

Она знала, что та… нет, так нельзя, надо заранее себя подготовить, так можно и сорваться поневоле. Между интеллигентными людьми не принято собачиться. Ее ведь… Ольгой зовут. Господи, как трудно произнести такое простое имя. Ольга. Ольга. Да, так эта Ольга — инженер, как и Виктор. Да еще из большого города. Незачем ронять себя перед ней.

Занимается ли она вообще кухней? Домом? Вряд ли. Если бы занималась, не до парней было бы. Иначе как бы это она ухитрилась прибрать к рукам Виктора.

Все было готово. Но Вера Николаевна вдруг вспомнила, что теперь принято пить сухое вино. Мода такая, потому что всерьез кому же эта кислятина может нравиться? Водка есть, наливка тоже, но, может, она… Ольга… пьет только сухое? Будет без вина сидеть, как сыч на всех поглядывать. Еще потом вдобавок ко всему и в скупости обвинит.

Вера Николаевна отправилась в гастроном.

Пока она шла туда да обратно, пока там постояла в очереди, прошло, наверное, не меньше часа. Да она и не торопилась, хотела, чтоб та… мм… ну сколько раз можно себе говорить: не «та», не «эта», а Ольга. Ольга! Ольга! Пусть эта — тьфу, опять! — Ольга увидит, что не больно-то ее и ждут. Заняты своими делами, а между дел и ее встретят. (Откуда ей знать, что Вера Николаевна пошла за вином специально для нее?)

Когда она подходила к дому, в открытые настежь окна услышала смех. Женский смех. Непритворный, от души. И тут же, сразу вслед, смех Виктора и… ну да, конечно же, басок Егора. И вот как взорвались — засмеялись уже все вместе, громко, взахлеб. Детский звонкий голос прорывался сквозь этот смех: «Смотрите, смотрите!»

Вот так так! Не только не волнуются, ждут, когда придет хозяйка, а нагло, бесцеремонно хохочут. Над чем бы это?

Неслышно войдя в дом, Вера Николаевна легонько, едва-едва приотворила дверь из кухни.

На диване сидела молодая женщина… неожиданно молодая. Хотя, конечно, почему бы ей в ее годы быть старой? Впрочем, моложе своих лет… Еще бы, живет в таком городе. Есть возможности. А так… ничего особенного. Не урод, конечно… Круглолицая, глаза серые. Волосы, правда… про такие говорят — роскошные. Цвет… рыжеватый, что ли…

Женщина держала над полом вытянутую руку, а к ее руке, стоя на задних лапах — просто чудо какое-то, — тянулся кот Мурза. Кот, который никого не признавал кроме Веры Николаевны. Он бы с голоду сдох, но не принял бы подачки от чужого. Да и от Веры Николаевны принимал пищу и ласку, как султан какой. Сам никогда ничего не просил, не ластился, позволял лишь за собой ухаживать, и то пока это ему не надоедало. А тут! Как простой котенок, прыгает на задних лапах и даже кружится, когда холеная — странно, что без колец, — наманикюренная рука вращается над ним. Что это? Не поверила бы, не увидав.

Может, для них для всех это было и забавное зрелище, раз уж так они смеялись, но для Веры Николаевны — нож по сердцу. Она вошла в комнату и первое, что сделала, прикрикнула на кота:

— Брысь! Пошел вон отсюда.

Получилось, кажется, чересчур горячо.

Ольга покраснела и встала.

— Здравствуйте, с приездом, — любезно сказала Вера Николаевна, слегка растянув губы, что означало улыбку, но руки не подала. Потом взглянула на мальчика.

— Здравствуй, тебя как зовут?

Мальчик вряд ли что понимал в сложных взаимоотношениях взрослых, но оживление сбежало с его лица и он, серьезно глядя в глаза Вере Николаевне, сказал:

— Ваня. А вы Вера Николаевна? Витина мама?

Значит, вот как он его называет — Витей. Спасибо, что хоть не папой.

— Да, я мама… дяди Вити.

Она подчеркнула «дяди», и Виктор моментально откликнулся:

— Какой я ему дядя! — и положил руку на плечо мальчику. — Мы с ним друзья. Правда же?

Мальчик уверенно кивнул.

— Ну что ж, хозяйка пришла, не пора ли за стол? — спросил Егор Сидорович. Он; как только вошла жена, держался с заметным напряжением.

А Ольга легко и просто повела себя в их доме. Прошла на кухню, спросила, что нести на стол, потом, отнеся закуски, помогла Виктору найти нужные тарелки в буфете. Отвела и показала Ване, где вымыть руки.

Словом, держалась так, будто была здесь уже не впервые и не замечала плохо замаскированного прохладного отношения хозяйки.

Вера Николаевна не могла не оценить этой выдержки. Откровенно говоря, ей даже понравилась та легкость, какую привнесла Ольга в дом. Глядя на нее, никто не сидел, выжидая, когда позовут к столу, все были при деле, чем-то заняты: Егор резал хлеб, Виктор откупоривал вино… Даже Ваня старательно раскладывал к тарелкам вилки и ножи.

Это нельзя было назвать развязностью. Скорее это была привычка не быть никому в тягость. Родственники, когда приходят, палец о палец не ударят, хоть в лепешку расшибись, сидят хоть час, хоть два — ждут. Мол, мы в гостях, ухаживайте за нами. Да, собственно, и она так всегда поступает, придя в гости, — высиживает, выжидает…

Как только сели за стол, Мурза сразу же прыгнул на колени Ольги. Это было настолько неожиданно, что все опять засмеялись, кроме Веры Николаевны. Она почувствовала что-то вроде ревности.

— Сознавайся, ты что — дрессировщицей работала? — повернулся Виктор к Ольге.

Ваня радостно захохотал: