Долгая дорога домой [1983, худож. Э. П. Соловьева]

— Дрессировщицей! Мама, ты в цирке работала, да? Дрессировщицей?

Вера Николаевна вежливо проронила:

— Это просто удивительно. Кот никого не признает, Чем уж вы ему так понравились? — сказала и сама почувствовала двусмысленность вопроса. Вроде бы и не хотела этого. Но, кажется, никто ничего не заметил, только Виктор повел в ее сторону глазами. Что же ей теперь, прикажете над каждым словом думать?

Она исподтишка наблюдала за мужем. Он словно помолодел: шутил, улыбался, рассказал к месту историю с поваром на фронте, как приблудный кот стянул у него из котла мясо. Повар погнался за котом, а в это время в кухню попал снаряд. Повар с тех пор подкармливал всех котов. В благодарность. Сам, бывало, недоест, но любого беспризорного кота накормит.

Без всяких напоминаний он вовремя спохватывался, что надо что-то подложить на тарелку Ольге, подлить в рюмку. Кстати, о вине Вера Николаевна напрасно беспокоилась: Ольге очень понравилась домашняя наливка и она с удовольствием — искренним, видела Вера Николаевна — выпила две или даже три рюмки. А когда стали есть вареники, аж причмокнула, потом сказала:

— Теперь я понимаю, почему Виктор все время просит у меня вареники. Надеется, что и у меня такие же вкусные получатся.

Виктор не сводил с нее влюбленных глаз.

Ваня тоже следил за каждым движением матери.

Даже Мурза, пригревшись у нее на коленях, упоенно мурлыкал, будто ошалел от выпавшего на его долю необыкновенного счастья.

— Переезжать никуда не думаете? Хотя бы к нам. Городок неплохой, работа найдется, — размяк и Егор Сидорович.

— Нет, — сказал Виктор, — мы уже там привыкли. В институте интересная тема открылась.

— Не открылась, — поправила Ольга, — а ты открыл.

Виктор запротестовал:

— Скажешь тоже — я.

— И скажу. Где угодно скажу — ты.

Вера Николаевна вышла на кухню, попросив Ольгу не беспокоиться, оставаться в комнате.

Ожидая, когда вскипит чайник, она задумалась.

Откровенно говоря, она совсем не так все представляла. И встречу, и Ольгу, и ее сына. И сейчас не знала, как дальше поступать, что делать.

А надо ли вообще что-то делать? Ну, посмотрела она на эту Ольгу. Что можно о ней сказать? Допустим, пришлось бы рассказывать об Ольге… хотя бы своим в поликлинике. Что бы она рассказала? Не будь она женой Виктора, сказала бы, что Ольга симпатичная, легкий характер, да и Ваня хорошо воспитанный, вежливый мальчик… Словом, будь она женой другого, ничего плохого про нее не скажешь.

И Виктору, по всему видать, с ней хорошо. Как он смотрит на нее!.. Ольга вообще, наверное, нравится мужчинам. Чисто русское лицо, если честно говорить — приятное лицо, хороший голос, и ведет себя естественно, не вульгарно… Почему, интересно, она ушла от мужа? Что ушла она — это ясно: таких, как она, не бросают, за них цепляются изо всех сил. Часто такие женщины и несчастны, потому что какой-нибудь подонок, за которого вышла по ошибке в молодости, держит ее мертвой хваткой. Мало ли примеров. Значит, у Ольги ко всему есть еще и характер, раз сумела уйти. Женщина с характером — это уже немало. Такая не только сама в жизни пробьется, а еще и мужу поможет, если муж немножечко… рохля. Вон как она Виктору заявила: «Ты открыл — и все».

В комнату Вера Николаевна вернулась почти спокойная, взглянула на мужа: пусть видит по ней, что все не так скверно, как она боялась, хотя обожать, конечно, она никого не собирается.

Ольга по-прежнему сидела с Мурзой на коленях. Рот у нее был приоткрыт, так заслушалась она Егора Сидоровича, на которого сегодня что-то нашло.

И эта его разговорчивость опять испортила настроение Вере Николаевне. Давно она его таким не видела. Раскраснелся, как мальчик.

Виктор тоже слушает его приоткрыв рот, точь-в-точь как Ольга. Совсем одинаково это у них обоих получается. Раньше такой за ним привычки не водилось. Сидит, слушает отца, а в это время навивает себе на пальцы блестящие в свете лампы кольца Ольгиных волос.

Ваня привалился к матери и сонно гладит кота.

Вера Николаевна почувствовала что-то странное: вроде как они сами по себе, а она сама по себе. Это было больно и горько… Она с трудом подавила в себе раздражение, стала разливать чай.

Ольга тут же переложила кота на подушку и встала помочь ей. Пододвигала чашки под струю чайника, сходила на кухню, нашла и принесла нож для пирога.

Егор Сидорович и Вера Николаевна молча убирали со стола. Не дали Ольге с Виктором: Ване пора спать, а идти на квартиру не близко.

— Что бы оставить ночевать, — сказал Егор Сидорович.

— Я же предлагала мальчику, не слышал?

— Ясно, что он один, без матери, без Виктора, не останется.

— А куда бы мы их положили? На пол?

— Хоть бы и на пол, никто бы не обиделся.

— Сколько раз говорила — надо второй диван купить, — сказала она, как будто от Егора Сидоровича зависело, купить или не купить диван.

Несколько минут прошло в молчании, но, так как Егор Сидорович не начинал разговора, Вера Николаевна сказала сама:

— Мальчик неплохой.

Егор Сидорович слишком уж горячо поддержал:

— Мальчишка — золото. Весь вечер за ним смотрел. Свой-то еще неизвестно какой будет. А этот — хорош, слов нет.