Долгая дорога домой

В тихом переулке Екатеринбурга между двух центральных улиц недалеко от набережной спряталось небольшое кафе сербской кухни. «Сливовица» – гласила надпись на вывеске, и внутренний интерьер подтверждал это, впрочем, и персоналом кафе были сплошь сербы, за исключением управляющего, он был единственный русак во всей этой компании. Блюда подавались со славянским шиком и щедростью, некоторым посетителям порции хватало иной раз на троих. Цены тоже радовали посетителей своей умеренностью. В общем, как говорится: «соотношение цены и качества в одном флаконе, всё выпить не можешь, а оставлять жалко». Недолго наблюдая эту картину, когда люди всё съесть не могут, а оставлять жалко, потому что заплачено, руководство пошло на хитрость. Нет, оно не стало урезать порции, как это сделали бы прижимистые немцы или расчётливые американцы, прекрасно понимая, что портить имидж себе дороже. Оно просто стало предлагать взять с собой всё, что осталось на столе, предоставив одноразовые целлулоидные контейнеры. И народ, что называется, валом повалил в кафе. И хотя через год ажиотаж спал, но имидж остался. Мало того, появилась своя постоянная клиентура, а значит, появилась и стабильность. «Так выпьем, господа, за стабильность»! – ибо русские редко ходят в кафе просто поговорить. Чаще всё-таки сначала выпить-закусить, а вот уж после разговоры.

В тот день небо плакало, как плачут матери по погибшему сыну, раскаты грома, как всхлипы, разносились над городом с тихим треском и, словно поминальный салют, сверкали молнии.

В кафе было тихо и почти безлюдно. Время было такое, когда обед уже закончился, а ужин ещё не начался. Такие передышки для работников кафе выпадают лишь в будни, когда можно самим немного расслабиться и просто поесть.

Двое мужчин лет сорока пяти, один явно азиатской внешности, высокий и широкоплечий, а второй – славянин среднего роста, поджарый, словно гончая, вошли тихо и чинно, сняли плащи в гардеробе, огляделись и заняли дальний столик справа от входа. С одного места здесь хорошо просматривалась почти вся небольшая улица и часть набережной возле кафе, а с другого было весьма удобно наблюдать за входом в само кафе и большей частью полупустого зала.

Следившие за ними официанты, сморщив носы, переглянулись между собой, выжидая, кто из них возьмётся обслужить этих двоих. Никому не хотелось бегать из одного конца кафе в другой только потому, что этим двоим пришла нелепая мысль сесть именно туда. Наконец, старший из официантов, Марик, узнав в одном из посетителей постоянного клиента, сказал: «О`кей» и, взяв меню, отправился принимать заказ.

Павел Андреевич, не раскрывая поданной папки меню, стал диктовать.

– Значит так, один греческий, два грибных жюльена, четыре порции шашлыка свинина-баранина пополам, тарелку хлеба и обязательно три стопки.

– У нас со своим нельзя, – попытался было возразить официант.

– А мы с чужими не пьём, только со своими. Как быть?

Официант стоял молча, не зная, что на это ответить, понимая, что над ним стебаются, но не понимая, в чём.

– Ладно, неси уже, а то смотрю, у тебя файлы не сходятся, процессор завис. Да, и ещё. Я знаю, ты сейчас свои микробулочки притащишь вместо хлеба, так вот сегодня этот номер не прокатит. Берёшь тридцатку и бежишь в любой магазин, но чтобы чёрный хлеб был на столе. Ты меня понял?

Марик кивнул, не до конца понимая, почему именно сегодня нужно делать именно так, как говорят, но почувствовал, что именно сегодня лучше не спорить. Он отдал заказ на кухню, взял деньги из кассы и сам убежал в магазин, ничего не объясняя коллегам. Вернулся он минут через пятнадцать весь мокрый от дождя и пота. Быстро приведя себя в порядок, Марик сервировал дальний столик на троих.

– Он, что, идиот? – спросил азиат своего русского друга.

– Нет, просто он не знает, зачем мы сюда припёрлись, – ответил Павел Андреевич. – Нас будет двое, но я просил три рюмки, – обратился он к официанту.

Марик извинился и добавил лишнюю посуду. После того как он принёс салат, жюльен и хлеб, встав немного в стороне, он наблюдал такую картину. Азиат извлёк из-за пазухи бутылку водки, наполнил три рюмки. Русский накрыл среднюю рюмку куском чёрного хлеба, посыпав на него солью. Затем взяли каждый свою рюмку и молча, не чокаясь, залпом выпили.

– Хороший был мужик Бондаренко, только-только подполковника получил, и на тебе…

– И чего он туда полез?

– Не он полез, срочник4 сунулся, вот Коля и прикрыл его собой.

– Получается, сам не научил, сам и ответил.

– Давай ещё по одной… Вечная память…

Початая бутылка водки встала посреди стола. Марик, прекрасно знавший управляющего, понял, что тот сейчас увидит бутылку в видеокамеру и полезет на рожон. Чтобы попытаться избежать конфликта, он поспешил к бару, объяснить управляющему, что не следует сегодня лезть со своими правилами к мужикам.

Он подошел вовремя. Управляющий как раз вылез из своего закутка и прямиком направился к Марику.

– Ты куда смотришь, не видишь, у них своя бутылка на столе?!

– У них тризна5, нехорошо мешать, неправильно, – с заметным сербским акцентом ответил Марик.