Долгая дорога домой

В начале декабря в село Баксан немцы на четырех автомашинах приехали за дровами. Зима стояла холодная, и дрова были нужны и для обогрева, и для готовки пищи. Через все село течет речка Бурульча. С левой стороны ее в лес ведет хорошая дорога, по которой можно свободно ехать на машине или подводе до самой Васильковской балки или Яманташа[148].

В Баксане фашисты разделились на две группы и пошли в лес по обе стороны реки. Идут, постреливают. Приступили к рубке леса. Наши дозорные на Кайнаутской скале их заметили, прибежали в отряд и сообщили об этом. Командир бригады по тревоге поднял отряды и поставил боевую задачу. Лесными тропами мы обошли лесорубов и вышли им в тыл к самому Баксану. Неожиданно открыли огонь. Две машины успели уехать, а две остались с простреленными колесами. Бой длился почти час. Фашисты оставили шесть человек убитыми. Партизаны потерь не имели, но раненые были.

В 21-м отряде было два матроса Черноморского флота – Саша Балацкий[149] и Алексей Калашников. Оба очень высокие, красивые ребята. Их все уважали. При сдаче Севастополя они попали в плен, убежали из лагеря и добрались до Зуйских лесов, где стали партизанами. Саша был командиром группы, а Алексей – командиром заставы.

Однажды в середине декабря 1943 года по заданию штаба группа Саши Балацкого шла в деревню Баксан. Туда же за дровами приехала машина, на которой было человек двенадцать солдат с пилами и топорами, ну и, конечно, с оружием.

Товарищи уговаривали Сашу не вступать в бой, а идти на выполнение задания, но он приказал своей группе, а их было всего четверо, напасть на немцев. Они сразу же уничтожили шесть человек и троих ранили, но остальные начали отстреливаться. Двоих наших тяжело ранили, а Балацкий погиб сразу. Только четвертый разведчик, раненный в руку, истекая кровью, пришел на заставу и рассказал о случившемся. Отряд по тревоге подняли и побежали на помощь. Нашли трупы трех партизан, забрали их оружие. Ребят похоронили.

На следующий день построили весь отряд – 130 человек. Командир разобрал этот бой и сказал, что не следовало вступать в бой, а надо было выполнять поставленную задачу. Потом политрук Петренко сказал, что автомат Балацкого по решению командования отряда передается лучшему бойцу Нури Халилову. Приказал мне выйти из строя и вручил его. Сказал, что уверен, что я буду таким же храбрым бойцом, как и предыдущий владелец. Мой немецкий карабин у меня тут же кто-то забрал. Я взял автомат в руки, поцеловал приклад и сказал: «Служу Советскому Союзу! Буду воевать с врагами так же, как сражался Саша Балацкий, и не опозорю его память».

27 декабря 1943 года мы с тремя подводами поехали в Баксан за продовольствием. Нашли продовольственную яму, стали грузить картошку, когда появился комиссар 6-го баксанского отряда Амет Бекиров[150]. Он был здоровый, красивый, на шее его тоже висел автомат. Он подошел ко мне и громко сказал: «Уходите отсюда! Ничего не берите! Это наш партизанский район!»

Я сказал, что Баксан – тоже наш район и мы не уйдем, пока все не погрузим. Он рассердился и позвал своих подчиненных, которых было человек шесть. Я тоже позвал своих, которых со мной было восемь, и все вооружены. Попробуй вытурить нас отсюда! Он помолчал, а потом приказал своим людям идти на погрузку продуктов из других ям. Люди молча ушли.

Я сказал примирительно: «Деревня большая. Ям много. Копай, бери, сколько хочешь. Не я – другой возьмет. Или добро просто сгниет, пропадет».

Он ничего не ответил и пошел к своим бойцам. После того как мои брички были загружены, мы двинулись в обратный путь. Остановились у Чуюнчинской заставы, где с Калашниковым были Джемиль и еще семь бойцов. Джемиль предложил заночевать у них на заставе. Мы зарезали корову и стали жарить на ужин мясо. Долго беседовал с Джемилем, словно чувствовал, что это была последняя встреча. Сердце чувствовало. Ведь он просил остаться, чтобы поговорить о семье, о делах, о сестрах, о брате Шевкете. Утром 28 декабря мы позавтракали, попрощались и поехали в свой гражданский лагерь. Это была моя последняя встреча с любимым братом.

В лесу регулярно проводились партийные собрания. Были они и в нашей 5-й бригаде. На них приглашали и меня, так как я был кандидатом в члены партии. Я присутствовал на двух таких собраниях и даже писал их протоколы. Обсуждались проведенные отрядами и бригадой боевые операции. Принимали в партию новых членов.

В Зуйских лесах были 1-я и 5-я бригады, в которые входили 2, 3, 17, 18, 19, 20, 21, 24-й партизанские отряды[151].

Фашисты ни одного дня нам покоя не давали. Ежедневно над нашим маленьким Зуйским лесом (12 на 12 километров) летали три-четыре самолета. Либо «мессершмитты», либо «юнкерсы».