Долгая дорога домой

В отряде было четыре человека минеров. Это были молодые, крепкие ребята. Командир принял решение заминировать тропы, по которым к нам пришли каратели. В трех точках мины заложили успешно, а в четвертой случилась беда. Из-за неосторожности мина взорвалась в их руках. Услышав взрыв, я побежал к ним. Картина была страшная. Лица их были полностью изуродованы. Быстро соорудили носилки и понесли минеров на аэродром, чтобы отправить на Большую землю. Двое умерли сразу, а двоих удалось доставить в Краснодар. Потом узнали, что после длительного лечения в живых остался только один, но – слепым!

Одно время моя группа была в охране штаба. Однажды в одном из своих шалашей я заметил постороннего человека. Он был высокий, с небритой густой бородой. Сидел у костра и грел руки. Внимательно на него посмотрев, я узнал преподавателя химии пединститута доцента Касымова[160]. Поговорил с ним. Он рассказал, что жил в Кучук Узене[161], что его хотели арестовать, избили, но он ушел к партизанам. Он был еще слаб, и на задания его пока не брали. Я доложил о нем командиру, и его отправили на Большую землю. Сразу после освобождения я встретил его в городе, он шел по улице Субхи, был в офицерской военной форме при погонах.

Мы ходили в Мамак, Чокурчу[162], Джанатай просить продукты. Насильно брать или красть запрещалось. За это строго наказывали. Если кто-то давал козу, телку или барана, то он же должен был дать и письменное разрешение. После прихода советской власти хозяину, отдавшему скот партизанам, должны были вернуть то, что у него взяли. Мы давали ему расписку, заверенную подписью начальника разведки. Был случай, когда один партизан без бумаги пригнал из Чокурчи козу. Ему приказали отвести ее назад хозяину, что он и сделал.

Еще на Тырке мною начал интересоваться начальник разведки отряда старший лейтенант Дмитрий Еремеев. Он раза три допрашивал меня, до ниточки копался в моей биографии, начиная от детства и включая учебу в Симферополе. Особо интересовался тем, кто из моих земляков, знакомых живет в городе, где они работают в данное время. Он все подробно записывал, потом читал записанное и давал мне подписать.

Я спросил: «Зачем вы меня так допрашиваете? Я подсудимый?» На это он ответил, что я им нужен для другой, очень ответственной работы.

После этих проверок меня вызвали начальник особого отдела 5-й бригады майор Валиулин[163] и начальник особого отдела Северного соединения майор Сашников.

Когда мы были с Валиулиным в землянке одни, он неожиданно сказал мне: «Нури! Дела татар плохи! На Кавказе начали выселять мусульман. Говорят, что это же ждет и татар Крыма. Мы тебя по важному делу хотим отправить в Симферополь. Хотя вряд ли это поможет татарскому делу».

Я уже знал, что немцы сбрасывали листовки, в которых обращались к «татарам Крыма». В них они рассказывали, что части НКВД выслали с родных мест мусульман Кавказа – чеченцев, ингушей, карачаевцев и других, что скоро очередь дойдет и до крымских татар. Заканчивались листовки обращением: «Одумайтесь, пока не поздно. Бросайте оружие, переходите на нашу сторону. Мы – немцы – вас простим». Читать эти листовки было опасно, но в лесу они валялись тысячами. Мы, конечно, читали, но старались об этом не думать.

Командование знало, что в нашем отряде только я хорошо знаю деревни Мамак, Чокурча, Ивановка. Мамак фактически объединял три деревни, соединенные друг с другом. В Верхнем Мамаке жили русские, поэтому он и назывался Русский Мамак. Через него из нашей округи шла единственная дорога в Симферополь. Средний и Нижний Мамак были расположены ниже этой дороги. Посредине деревни течет речушка Малый Салгир. Раньше в этих двух деревнях жили крымские татары, но они ушли из родных мест на чужбину, а в их типичных татарских домах уже жило много русских семей.

В центре села, в самом живописном месте стоял трехэтажный дворец Кесслера-младшего, одного из потомков ученого Кесслера. Посредине деревни стояла мечеть с минаретом, рядом с которой жили мои родственники. В 1929 году их раскулачили, и они уехали в Мелитополь. В 1943 году они вернулись в свой родной дом. До войны в Чокурче был колхоз «Гюль», председателем которого был Мустафа Чолпан. Колхоз славился на весь Крым. В Чокурче в основном жили татары.

Вот в эту деревню меня и послали на продовольственную операцию. Со мной было восемь человек. Возле Чокурчи заметили идущих в нашу сторону двух полицейских. Мы спрятались, а потом их захватили. Они говорили, что идут на связь с 19-м отрядом. Показали письменное донесение. Старший полицейский попросил отпустить его, так как ему заступать на дежурство и если он не явится, то это вызовет подозрение. Он предложил забрать в лес его напарника, а его отпустить. Я подумал и согласился. Полицейского оставил с часовым, а сами пошли на задание.