Долгая дорога домой (СИ)

Видел, как с бала королевская семья ушла раньше, и я велел позвать к себе слугу золотого мальчишки, чтобы узнать о нём подробнее. Я знал, что золотой — сын мачехи, за это его ненавидел отец, но мне-то было на это наплевать, я хотел его себе, а, значит, я получу его. Слуга рассыпался в похвалах своему господину, мол и честный, и непорочный, и достоин стать моим супругом. За разговором засиделись довольно долго — я уже и про детство успел выспросить, и про юность, и про привычки, и про предпочтения. Но тут в мою дверь проскользнул Вит, распорядитель, приставленный смотреть за мужской частью претендентов, и сообщил что из комнаты моего золотого только что вышел серебряный, явно проведший там несколько часов.

Видел, как чёрная ярость заслонила для меня всё, как приказал побледневшему слуге золотого мальчишки оболгать того с ног до головы и уже не выпустил. Угрожая выжечь и вырезать весь клан золотых драконов, если несчастный посмеет пойти против меня, пообещал, что пострадают все золотые до единого — вся его родня в том числе — жена, дети, родители, а так пострадает только один их принц за свою глупость и нечестность. Со смертельной тоской в глазах слуга согласился озвучить то, что я от него требовал, отправившись с вызванным стражником в мой кабинет, куда следом за ними поспешил и я, отослав Вита со стражниками за моим несостоявшимся золотым супругом.

Видел я и обвинение, и страшное насилие над так и не склонившим предо мной голову мальчишкой, в глазах которого светилась любовь к ворвавшемуся и попытавшемуся спасти его серебряному принцу. Видел, как зажав серебряного в силовом захвате, заставил смотреть на то, как насилуют его возлюбленного. Как вихрем пронеслась ко мне Тамира с зажатой в руке отравленной иглой, воткнула её мне в шею, а я отбил её руку и ядовитая игла прочертила рваную борозду по щеке серебряного. Сознание начало мутиться, но на его краю я видел, как послушные приказу королевы стражники отдали безвольное тело золотого в руки серебряного, и тот в сопровождении королевы покинул кабинет, а дальше сознание окончательно померкло. И только видимая со стороны тень отделилась от моего тела, растворившись в воздухе без следа.

Проснулся я один, попытался осмыслить всё, что только что видел во сне, и внезапно понял, что думаю и понимаю совсем не так, как прежде. Мне привычно спать в одежде и под одеялом. Вытянул руки и повертел ими перед глазами, привыкая к их странному, пока что, виду, провёл ими по плоскому лицу, уже догадываясь что шерсти на нём не обнаружу, лишь маленький клочок внизу подбородка. По сну я помнил, как выглядит моё лицо и тело, и теперь, откинув одеяло, видел, что главный герой того сна и есть это мое тело, а также тот, кто умер в нём до меня.

Странно, но нежность к женщине — Тамире — осталась, а вот ярость к её золотому щенку разгорелась с новой силой. Как он посмел предпочесть меня какому-то, пусть красивому и молодому, нахалу! Как посмел покинуть дворец без моего позволения! Как посмел бежать от меня! Надо срочно разыскать и вернуть золотого себе — и пусть рядом с матерью своей сидит, пока я не соизволю его простить и пока моя ярость не утихнет настолько, что я не захочу вновь делать ему больно. И никаких серебряных парней во дворце! Что юноша мог просто-напросто умереть после такого насилия, я думать не хотел — найду и заставлю подчиниться. Мне все подчиняются, я всегда был вожаком в своей стае людей, я умею выгрызать зубами право быть первым. И пусть это идёт из той, другой, жизни, но и здесь я никому не уступлю своих позиций. Я принц, а значит и здесь я — вожак!

Ничуть не удивился входившей в мою комнату Тамире. Казалось, она знала обо мне всё. И то, что я только проснулся и мне нужна помощь в подборе одежды, которую я пока не совсем жаловал, и то что изъявил желание увидеться с отцом и отправиться на поиски её золотого щенка, с целью притащить того сюда за шкирку, и держать здесь до тех пор, пока не заставлю себя простить его измену.

Тамира прятала загадочную улыбку помогая мне собираться на встречу с отцом, не перечила мне ни словом, но в её взгляде я читал то, чего никогда ещё не видел ни от кого по отношению к себе: нежность и гордость, словно не мачеха она чёрному принцу, а мать, а я, слизнув с её щеки ту слезинку, стал навеки её сыном. Но я, нахмурившись, не показал насколько мне приятна её гордость.

***

Пока Тамира провожала меня в кабинет отца, вспомнил все, что знало это тело об общении с ним, что надо быть почтительным, но иметь своё мнение и уметь отстаивать его перед ним. Вспомнил, что нраву отец жестокого и беспощадного, но, как ни странно, сына своего он любил, и, судя по моим воспоминаниям, за сильную схожесть отпрыска и родителя.