Долгая дорога в Ад

К смерти я привык. И к своей, и к чужой. Солдаты на войне всегда быстро привыкают к смерти и одновременно с этим навсегда отвыкают от нормальной жизни. Понаблюдайте за ветеранами. За теми, кто побывал на страшной войне, выжил, вернулся цел и невредим – они всё равно калеки на всю оставшуюся жизнь. Ветераны, фронтовики в мирной жизни всегда уходят на второй план. Они как будто бы мудрее, они как будто бы что-то знают, но эта мудрость, это знание неприменимы в условиях мирного существования. Они лучше других разбираются в людях, но хуже находят с ними общий язык. Они знают цену человеческой жизни, знают, насколько хрупким является тело, но при всём при этом именно они чаще других спиваются или губят себя как-то иначе. В мирной жизни они ни на что не годны. Наверное, осознавая это, они замечают (хотя редко в этом признаются), что скучают по войне, когда всё было страшней, но честней и понятней. Вы не согласны со мной? Не суть важно. Не будем овлекаться.

Родриго был мёртв. А я был жив. Чувствовал я себя превосходно, а вот настроение оставалось паршивым. Я сидел на камнях и в какой-то апатии глядел на мёртвого товарища. И вдруг он моргнул! Я опешил. Подумал, что мне почудилось. А он снова моргнул. Затем пошевелился. И, неуклюже приподнявшись, встал на ноги…

- Он выжил?

- В том-то и дело, что нет. Упасть с такой высоты и не разбиться совершенно нереально. Он был мёртв. В этом не было ни капли сомнения. Но он встал и стоял, пошатываясь, словно ребёнок, впервые вставший на ноги… Зрелище пугало и завораживало. Чувство страха ледяной рукой сжало сердце. Я чувствовал, как на моей голове шевелятся волосы. Не скажу, что я прямо обомлел от страха, но всё-таки вид ожившего мертвеца впечатление произвёл.

Продолжая смотреть на меня холодными безжизненными глазами, труп Родриго сделал в мою сторону два неуверенных шага.

Затем остановился и сказал:

«Неуютно мне в этом теле».

Голос был мерзким, шершавым… Мертвец сделал ещё один шаг. Я поднялся ему навстречу.

«Родриго?» - спросил я, хотя сам не верил в своё предположение.

«Как бы не так, - ответил мертвец. – Я твой отец».

Я лишился дара речи и обомлел.

И тут он рассказал мне всё то, что я частично уже знал со слов убитого мной Родона - моего воспитателя, предавшего меня. Удивительно, но я как-то сразу поверил ему. Мы разговорились. И я уже совсем не обращал внимания ни на стеклянные глаза, ни на расколотый череп…

«Чего тебе надо?» - спросил я между прочим.

«Хочу помочь тебе», - отозвался он.

«А именно?» - спрашиваю.

«Я тут, - говорит, - в последнее время частенько слышу о твоих душевных переживаниях. Тебя, как я понимаю, терзают всякие мысли и сомнения. Всё от того, что ты не человек. Я бог. Ты сын бога. Стало быть, полубог. И не можешь жить по человеческим правилам».

«Постой, постой, - говорю, - ты же сказал, что ты демон».

Он возразил:

«Просто я пытаюсь говорить на понятном тебе языке. Используя знакомые тебе понятия и символы. Люди кое-что знают о нас. Хотя основная часть познаний утеряна в зыбучих песках времени. Когда много-много лет тому назад мы прибыли на эту планету, люди приняли нас за богов. Поскольку и интеллектуально, и физически, и духовно, и сверхдуховно мы были и остаёмся на много веков впереди людей. Даже современное огнестрельное оружие, с которым вы прибыли на этот материк, - это примитивные детские игрушки. А наши индивидуальные способности – телекинез, гипноз, эфирность, телепатия и аэросинтричность - останутся для людей этой планеты уникальными и недостижимыми, поскольку предрасположенность к ним у землян невероятно низка. Я уже не говорю о телепортации и гипофизации чувств. Но всё же… Но всё же мы не боги. Во всяком случае, в привычном для людей смысле. Более того, там у себя мы все атеисты. Мы не верим в богов. И не отделяем добра от зла, и наоборот. Во всяком случае, в привычном для нас смысле».

«Где это – у вас?» - спросил я.

Он поднял бледную руку мертвеца и указал наверх:

«Там, дома».

Я взглянул на небо. К тому времени оно уже почернело и покрылось россыпью звёзд. И утратило зримую бесконечность.

Я спросил:

«Вы прибыли оттуда? С какой-то звезды?»

В ответ он махнул своей мёртвой треснувшей головой и, кажется, даже улыбнулся. Что выглядело жутко.

Мы проговорили всю ночь. Сколько он мне всего рассказал… На многие вещи я начал смотреть по-иному. Не стану утверждать, будто я понимал абсолютно всё из того, что он мне поведал. Ведь это было подобно тому, как если бы вы сейчас попытались рассказать пятилетнему ребёнку о сексуальных отношениях взрослых людей.

Под утро я решил, что мне пора выбираться из ущелья. Я был голоден. Ведь я ничего не ел почти двое суток. Он тут же предложил мне отрезать кусок мяса со своей ноги. Вернее, с ноги погибшего Родриго.

Я отказался.

«Напрасно, - сказал он. - Мясо есть мясо. Его при необходимости можно есть, пока оно не испорчено трупным ядом».

«Знаю, - ответил я. – Но я голоден не настолько».

Я не знал, куда мне идти. Он вызвался меня проводить. Сказал, что покажет дорогу. Сказал, что бывал уже в этих местах со своим шефом.