Долгая история (СИ)

На этой отметке Сашку снова раскочегаривала активная деятельность, но теперь та приобретала саморазрушительный характер. Если Сашку тянуло летать — то так, чтоб земля со всеми болотами, деревьями и постройками внизу размывалась в одну полосу; если рыскать по Башне Привидений — то непременно там, где она рисковала напороться на призраков, куда менее безобидных, чем Поручик Ржевский и Инвалидная коляска; если дразнить Сарданапалового сфинкса — то до тех пор, пока тот не спрыгнет с двери и, взбешенно рыча, галопом не прогонит её через полшколы по коридорам.

И ближе к вечеру Сашка почувствовала, как счётчик её настроения, тихо дзенькнув, переместил хромированную стрелку именно на эту конечную отметку. Что привело её к копанию в ящиках Софьиного письменного стола.

В несколько раз сложенный тетрадный лист с придирчиво выписанным столбцом ингредиентов обнаружился там же, куда, как Сашка видела, сестра сунула его в последний раз — между рисовальным альбомом и толстой и невероятно скучной монографией кумира профессора Клоппа — знаменитого зельевара Колбочки Швырляндева. Ни к тому ни к другому Софья не прикасалась неделями. И для того и для другого требовался особый, очень тонкий душевный настрой. Но если настрой всё же снисходил на неё, и с тем и с другим Софья способна была просидеть в одной позе по полдня.

Выудив из ящика список ингредиентов, Сашка хлопнула его на стол и, с поджатой ногой усевшись на стул, принялась сосредоточенно сканировать взглядом клонящийся влево почерк сестры. Пункт номер два, четыре и пять был второпях обведен карандашом — под этими номерами значились многоглазка, дьяволов хвост и трилистник. Все они сейчас ютились в пустой шкатулке для украшений в нижнем ящике стола, рядом с приготовленными на продажу зельями.

Пунктов, карандашом не обведенных, оставалось в два раза больше.

Напротив некоторых Софьиной же рукой и тем же карандашом были сделаны некоторые пометки. Пометки были сумбурными и плохо поддающимися расшифровке — но расшифровывать Сашке было и не нужно. Все они делались при ней, в тех перерывах между охотой за ингредиентами, тренировками и уроками, когда они втроём, вооружившись новенькими, оснащёнными выходом в Международную Магическую Сеть зудильниками и укрывшись в крепости из награбленных в библиотеке книг, сушили головы над проблемой поиска содержимого аккуратно уложенного Софьей в центр всего этого списка.

Кое-что они придумали. Кое-что — до сих пор нет. Пока что более реальным из всего перечисленного казалось добраться до Дурмана и Живой воды: они хотя бы точно знали, где их можно было найти (что не делало задачу проще).

Живая вода была ценным лечебным средством — самым крайним, самым мощным. Она, без каких-либо побочных эффектов, в прямом смысле, могла поднять мёртвого из могилы — с условием, что лёг он в неё не позже, чем двенадцать часов назад, а смерть наступила не мгновенно (как, например, от боевой искры). Набрать её можно было у единственного на весь земной шар источника где-то в Тибетских горах, местоположение которого было строго засекречено и охранялось совместными усилиями Магществ всех стран — что давало широкие просторы для фантазий, насколько колоссальные охранные меры были там задействованы. В год из источника набиралось стандартное количество бутылей Живой воды, которые рассылались в магические лечебницы всего мира, где вёлся их строгий учёт.

Разумеется, в школьном магпункте Ягге её было не найти. Живой водой располагали только действительно крупные магцинские центры. В одном из таких работала Мишкина мама, Катя Лоткова. После часа прикидок и планирования было установлено, что без родственных связей в этом случае им не обойтись. На добычу Живой воды Софья должна была мобилизовать Лоткова, а значит, этот пункт сейчас для Сашки отпадал.

С Дурманом ситуация обстояла не намного иначе. Жёлтый порошок, сыплющийся из крошечной трещинки между двумя параллельными мирами на территории России хранился в недрах отдела по борьбе с преступностью Магщества для вооружения магфицеров, патрулирующих в ночное время места, густо населённые нежитью — такие, например, как Лысая гора. Горсть порошка, брошенная в любую атакующую нежить, оказывала утроенный эффект эквивалентного ей антизаклинания. Но чутьё обычно подсказывало мертвякам, вурдалакам, упырям и прочим подобным держаться от вооружённого Дурманом магфицера подальше — нападали на таких только самые голодные или самые тупые.

К трещине между мирами — к тому же, опять же, конкретно охраняемой — соваться никто не собирался. Ограбить магфицера — что ж, эта задача казалась проще.

И именно этим Сашка сегодня и надумала развлечь себя.

Вика Валялкина обнаружилась на широком подоконнике Общей Гостиной. Загородившись ото всех шторой и подсунув под попу подушку, она умирала над своей курсовой.

— А чего не в комнате? — отодвинув тяжёлую бархатную ткань и рассекретив Вику, поинтересовалась Сашка.

— Там Лиля ноет. Я пыталась успокоить её первый час, а потом мои нервы сдали.

— А чего ноет-то?