Долгая навигация

После про эту Валькину минуту будут говорить многое. Будут говорить, что, если б не было на борту комбрига, никто бы никогда не поверил в это и даже выписка из вахтенного журнала не смогла бы помочь. Будут говорить, что Вальке неслыханно повезло, что такое бывает один раз в сто лет, что по нелепому раскладу вероятностей перемешанные штормом воды сложились в идеальный звуковой канал и, будь этот канал подлиннее, Валька запросто мог бы услышать корабли, ходящие в соседнем океане… Как бы то ни было, на старенькой станции, в большую волну он ухватил работающие винты на дистанции, много большей, чем предусматривалось данными его аппаратуры. «Знаешь, Шура, — признался он как-то, — я думаю, это все оттого, что уж очень голова болела…»

Винты прорисовывались все четче, и боль в висках и глазах, вата, которой словно набита была голова, уступали свежести, и когда винты грохотали и ворочались совсем рядом, в каких-то двадцати кабельтовых, Валька был весел и задорен — будто вымылся в бане с хорошим парком, пива выпил и мяса наелся и часов двенадцать поспал… Акустик на том корабле наконец запеленговал его, и в наушниках застонала морзянка. Валька посмотрел на часы на переборке и выдернул из папки нужную таблицу кода. Цифры, рассыпаясь по таблице, складывались уже в слова, позывные, фразы.

— Товарищ командир! Звукоподводная связь установлена. Командир «сто восьмого»…

Диван в кают-компании был широким и необычайно скользким. При ударе волны Шура вылетал с него, точно с ледяной горки. Поспать решительно не получалось. Время от времени распахивались железные дверцы шкафа, по палубе разлетались замотанные бинтами шины, костыли — Докторово хозяйство. Звенели бутылочки в гнездах аптечных стеллажей. Кают-компания была превращена в пост медицинской помощи по всем правилам.

Вылетев с дивана в третий раз, Шурка плюнул, уселся в кресло, притянутое к палубе винтами талрепа, и завел с Доктором обычную травлю, какая заводится всегда, когда предутренняя вахта скучна, на вахте порядок и конца ночи не предвидится. В приоткрытую дверь кают-компании виден был весь полутемный коридор, и Шура время от времени поглядывал в эту щель, чтобы не прозевать кого-либо из шныряющего по кораблю начальства.

— …А в эту пору Кроха смастерил себе швабру: восемнадцать концов.

Доктор знал, что восемнадцать концов — это швабра из восемнадцати распущенных канатов, и с глубоким уважением кивнул.