Долгая ночь

– Это Божья кара, из-за того, что Ева натворила в Раю. С тех пор все, что связано с зачатием и рождением ребенка болезненно и отвратительно. – Она покачала головой и взглянула сверху на меня. – Как ты думаешь, почему с тобой все это произошло так рано? – спросила она, и затем сама же быстро ответила на свой вопрос. – Потому что ты особенное зло, ты проклятье сама для себя.

– Нет, – сказала я устало; слезы вновь навернулись мне на глаза. Она улыбнулась.

– Каждый день новое доказательство подтверждает это, – сказала она, торжествуя. – Это просто очередное доказательство. Мама и папа скоро осознают это и когда-нибудь отправят тебя туда, где живут грешницы, – пригрозила она.

– Они не сделают этого, – сказала я без особой уверенности. А что если Эмили говорит правду. Казалось, она была права во всем.

– Нет, им придется это сделать или ты навлечешь на нашу семью одно проклятье за другим, одну беду за другой. Вот увидишь, – пообещала она. Эмили снова заглянула в книгу. – Может быть, папа зайдет сюда и увидит, как ты читаешь и разглядываешь эту мерзость. Продолжай, – сказала она и, развернувшись, уверенной походкой покинула библиотеку. Ее последние слова наполнили меня страхом. Я быстро закрыла книгу и поставила ее на место. Затем я уединилась в своей комнате, чтобы обдумать слова Эмили. «А что если она права?» – спрашивала себя я. Я ничего не могла с собой сделать и все спрашивала: что, если она права?

Спазмы повторялись так часто, что я не захотела спускаться вниз на обед, но Тотти, которая принесла мои тетради и книги, сказала, что Евгения спрашивала обо мне, удивляясь, почему я не зашла к ней после школы. Желание увидеть ее придало мне силы, и я пошла к ней, чтобы все объяснить.

Она лежала и слушала с широко раскрытыми глазами; и была поражена не меньше, чем я. Когда я закончила, она покачала головой и поинтересовалась, случится ли это когда-нибудь и с ней.

– Мама и книги говорят, что это случается со всеми нами, – сказала я.

– Со мной этого не случится, – пророчески произнесла она. – Мое тело до самой смерти останется телом маленькой девочки.

– Не говори таких ужасных вещей, – закричала я.

– Ты прямо, как мама, – сказала Евгения, улыбаясь.

– Ну, как я могу говорить по-другому, когда ты говоришь такие грустные и мрачные вещи.

Евгения пожала плечами.

– Теперь, после твоего рассказа, Лилиан, мне не кажется таким печальным и мрачным то, что со мной этого не случится, – ответила она, и я рассмеялась.

То, что я рассказала все Евгении, помогло мне пережить свою собственную боль.

За обедом папа поинтересовался, почему у меня нет аппетита и почему я выгляжу бледной и нездоровой. Мама сообщила ему, что я на пути к тому, чтобы стать женщиной; тогда папа, повернувшись, как-то очень странно на меня посмотрел, как-будто впервые увидел меня. Его темные глаза сузились.

– Она будет такой же красивой, как Виолетт, – со вздохом сказала мама.

– Да, – согласился папа, удивив меня этим.

Я взглянула через стол на Эмили. Она покраснела. Папа не считал, думала я с облегчением, что я навлеку проклятье или несчастье на Мидоуз. Эмили тоже это поняла и сидела, кусая губы.

– Папа, можно я выберу какой-нибудь отрывок из Библии сегодня? – спросила она.

– Конечно, Эмили, – сказал он, кладя свои огромные руки на стол. Эмили взглянула на меня и открыла книгу.

– И Господь сказал, кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого я запретил тебе есть? И человек сказал, – продолжала Эмили, поднимая глаза на меня, – жена, которую ты мне дал, она дала мне плод от дерева и я ел…

Она снова взглянула в Библию и быстро дочитала, как Бог наказывает змея. Затем, громко и отчетливо она прочитала:

– Жене Господь сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей, в боли будешь рожать детей…

Эмили закрыла книгу и выпрямилась с довольным выражением лица. Первые мгновения мама с папой сидели молча, затем папа откашлялся.

– Да, хорошо… очень хорошо, Эмили. – Благодарим тебя, Господи, за твои дары.

Папа энергично принялся за еду и, временами прерываясь, поглядывал на меня. Это был самый запутанный день в моей жизни.

Изменения в моей фигуре я замечала день ото дня.

Моя грудь продолжала понемногу расти, пока однажды я не заметила, что она оформилась.

– Это маленькое пространство между грудями, – говорила мама шепотом, – просто очаровывает мужчин.

И она продолжала рассказывать мне о героине одной из ее книг, специально выискивающей способы показать это как можно лучше. Она носила белье, которое приподнимало и стискивало грудь, «Заставляя ее выпирать, что углубляло то самое пространство». Мысли о подобных вещах заставляли мое сердце биться сильнее.

– Когда мужчины говорили о ней, то за глаза называли ее соблазнительницей, – говорила мама. – Ты должна быть осторожной теперь, Лилиан, и не делай того, что даст повод мужчинам считать тебя такой же. Такие женщины никогда не завоюют уважения у порядочных мужчин.