Долги дьяволов

Наступал вечер. Великолепный закат, окутанный алой дымкой, только-только начинался, так что многие существующие заведения еще не открылись после дневной сиесты. Оно и к лучшему, так безопаснее. Когда Джим проезжал небольшой парк по правую руку, что-то привлекло его внимание. Он притормозил, развернулся и остановился.

Это была высокая прямоугольная стена из рыжевато-золотистого камня, весьма распространенного тут, на Шайло. Камень был обработан и отполирован на совесть, и на нем виднелись какие-то изображения и табличка. Поддавшись любопытству, Джим вылез из кабины.

Подойдя ближе, он понял, что это памятник Войне Гильдий. Перед стеной горел вечный огонь, и перед огнем были высечены слова: «НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕМ». На одной половине стены были высечены изображения фермеров, на другой — солдаты Конфедерации. И все в таких героических позах, вербовщики рекрутов разрыдались бы от умиления.

Джим обошел памятник, заглянул с другой стороны. Противоположная сторона стены была почти полностью занята громадной табличкой. Джим осознал, что это — список сынов и дочерей Шайло, павших в той войне.

Список был чертовски длинным.

Он медленно поднял руку и коснулся отлитых в металле имен, ведя пальцами вдоль алфавита. Имен было слишком много, чтобы прочитать их все, но в глаза бросались те, которые Джим знал: Роджер Грегсон… Джейкоб Кавано… Фелисия Карлсон… Винсент Ламонт…

— Томас Омер… — вполголоса прочел Джим.

С Томом Омером они выросли вместе и вместе пошли в армию. Рейнор своими глазами видел, как его друг получил рану, которая отняла у него жизнь… Джим на миг задержал пальцы на этом имени, вспоминая.

Генри Харнак (Хэнк)…

Харнак! Даже не верилось, что они с Джимом с детства враждовали не на жизнь, а на смерть, а потом сделались друзьями, товарищами по оружию, когда оба вступили в ряды «Небесных дьяволов». И Хэнк умер… нехорошей смертью.

Нет, ему тут места нет. Он теперь не здешний. Рейнор побрел прочь, вернулся к пикапу и поехал дальше.

Офис у мэра был тесный и совсем не современный. В приемной, пытаясь создать прохладу, жужжал вентилятор, но только впустую гонял жаркий воздух. Мэр вернулся после короткого обеденного перерыва, с портфелем под мышкой: ему нужно было разобрать кое-какие бумаги. Мэр тяжело вздохнул, обнаружив, что за последние несколько часов прохладнее тут не стало. Он ослабил галстук и стащил его с шеи: в конце концов, приемные часы уже закончились.

Он снял шляпу, повесил ее на крючок и зашагал по узкому коридору в свой личный кабинет. Отворил дверь…

И поспешно захлопнул ее за собой, уставившись на человека, сидящего в его кресле.

— Ну что, Майлз, здорово! — сказал Джим Рейнор. — Знаешь, все это время, что ты мне говорил, будто заделался мэром, я думал, ты просто крышей двинулся. Но ты и в самом деле мэр, старый пушкин сын!

Майлз Хэммонд расхохотался.

— Знаешь, иной раз я и сам жалею, что не сошел с ума и мне это не мерещится! — фыркнул он. Потом посмотрел на Джима своими добрыми глазами, и улыбка угасла. — А скажи, пожалуйста, какого хрена ты тут делаешь? Я ж тебе нарочно оставил одежду и машину, чтобы тебе не пришлось таскаться в город!

— Тебя хотел повидать, — ответил Джим, вставая. Он протянул руку, и Майлз сердечно пожал ее, а потом заключил своего молодого друга в неуклюжие, но искренние объятия.

— Я страшно рад тебя видеть, Джимми, честное слово, но тебя же полиция разыскивает! Это рискованная выходка.

Майлз открыл портфель, что был у него с собой, и достал оттуда листок бумаги. Джим увидел свою собственную физиономию, с крупной надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ».

— Хм, — шутливо заметил он, — мне казалось, я выгляжу лучше!

— Ничего смешного тут нет, — возразил Майлз. — Надеюсь, тебе хватило ума позаботиться о том, чтобы никто тебя не видел?

— Люди видят то, что ожидают увидеть, — сказал Рейнор. — В этой одежде я — вылитый фермер, и если на меня вообще кто-то обратил внимание, то увидел именно фермера. Можешь мне поверить.

Майлз поуспокоился и кивнул.

— Ну что ж, хорошо. Эта листовка лежала на почте. Я только что оттуда. Забрал все, что мог. И, тем не менее, тут вряд ли будут приветствовать тебя как героя. Кофе хочешь?

— Если ты до сих пор считаешь, будто эта ваша бурда называется кофе, — что ж, хочу, — сказал Джим. Майлз снова улыбнулся и поставил кофейник. Потом запер дверь, опустил жалюзи и обернулся к Джиму.

— Ну что, — сказал Джим, присев на край стола, — расскажи, что там с моей мамой?

— Тебе известно все, что известно мне, — ответил Майлз.

— Да нет, я имею в виду насчет денег. Я ж тебе в течение нескольких лет посылал довольно значительную часть… — он собирался было сказать «награбленного», но вовремя удержался, — своих доходов. И куда оно все делось?

Майлз вздохнул и протер глаза.

— Да я же тебе пытался объяснить, Джим: не брала она этих денег. Ни она, ни твой отец, пока жив был.

— Вообще ничего? Там же уже десятки тысяч должны были накопиться.

— Ни одного кредита, — твердо ответил Майлз.

Джим выругался.

— Она всегда была упрямицей!

— Как и твой отец. Соль земли!

— Ну, она хоть не голодала?