Долгие поиски

Притирка — это целое священнодействие. Игорь отошел к своему верстаку, достал несколько банок и занялся алхимией. Он выложил в плошку, которую специально держал для такого случая, полстакана свиного жира и стал, размешивая, добавлять машинное масло. Масло сначала текло ручейками по поверхности (Игорь про себя называл эту картину: «Молочные реки, кисельные берега»), но постепенно равномерно пропитывало жир, который темнел и размягчался. Сначала он становился упругим, как тянучка, которая получается, если долго варить банку сгущенки (Игорь любит), потом вязким, как джем; еще масла, еще — и тут нужно уловить момент, когда смесь станет по консистенции как сгущенное молоко; не уловишь, пережижишь — начинай сначала, процесс необратимый: если снова добавлять для густоты свиной жир, ничего хорошего не получится — впрочем, с Игорем давно не случается, чтобы он пережижил. Потом он всыпал в полученную мазь корундового порошка — тоже на глаз, тоже надо чувствовать — и снова стал перемешивать. Сейчас почти все перешли на готовые пасты, хорошие пасты, ничего не скажешь, хотя многие старики их ругают, но старики, известно, уверены, что в старое время все делалось добротнее (Игорь раз подловил самого Кузьмича: «В твое время и телевизоры были лучше?» — «Ага, лучше!» — радостно подтвердил старик, и только когда все засмеялись, понял — покраснел, топнул ногой); Игорь, понятно, так думать не может, но уважение к своему чутью, глазомеру и собственным приспособлениям, секретам — это от стариков перенял. Потому и составляет пасту собственноручно.

Когда паста была готова — она так нравилась Игорю, что хотелось попробовать на язык, — он взял тяжелый чугунный притир (тоже от Кузьмича достался, так и прилипает к руке) и стал густо намазывать рабочее зеркало. Бутерброд получился аппетитный.

У Игоря вообще часто возникают вкусовые ассоциации; наверное, это пошло с детства: когда он первый раз услышал афоризм «уголь — хлеб промышленности», у него рот наполнился слюной, так живо он представил толстую сильную Промышленность, как она черпает горстями уголь и жует, жует — вкусно ей, сытно! И теперь, если бы его спросили, какой он, уголь, Игорь бы ответил: «Сытный».

Густо намазав притир, полюбовавшись, Игорь начал шаржировать. Шаржирование, которым занимался Игорь, не имеет никакого отношения к процветающему юмористическому жанру; нет, это занятие сугубо серьезное. Игорь яростно катал по чугунному зеркалу стальным катком, вдавливая микроскопические осколки корунда в невидимые глазу чугунные поры.

А Боря Климович в это время регулировал гидроцилиндр, который должен будет двигать каретку. За этими занятиями их и застал новоиспеченный технолог Леша.

У него острый взгляд, у Леши. Другому надо подойти, постоять за спиной, подышать в ухо, чтобы разобраться, чем занят слесарь, а Леша все разглядел издали. И еще на ходу начал кричать:

— Вы чего делаете? Технологическую карту не читали? Сначала надо червяк собирать!

Технологическую карту Игорь читал. Просматривал. И Боря просматривал. В принципе они признают, что технологи нужны. Конструкторы могут такое нарисовать, что и не сделать, им ведь нет дела, как делать, их интересует только — что. И тут святая обязанность технолога им это объяснить. Бывают, наверное, и другие случаи. Но это в теории. А на практике, когда опытный слесарь-сборщик берет технологическую карту?.. Он там должен вычитывать, что ему делать сначала, а что — потом? Но ведь опытный-то слесарь понимает сам, что сначала, а что потом! И потому карта раздражает, даже когда толково составлена. А ведь и не всегда составлена толково. Вот и Леша тут понаписал, чтобы сначала собирать червячную передачу, с помощью которой происходит тонкая подналадка, а потом каретку, которая обеспечивает грубую подачу. Для понимающего человека — чушь. И даже непонимающий поймет: каретка расположена ниже, так как же удобнее собирать — снизу вверх или сверху вниз?

— Слушай, Леша, — сказал Боря с притворной задушевностью, — ты токарь, и указывай, если хочешь, токарям. А к слесарям не ходи. Я уже двадцать лет слесарь, чему ты меня можешь научить?

— Я технолог, — упрямо сказал Леша. — И вы должны выполнять технологию.

— Ты токарь, Леша, токарь. — Боря говорил ласковым голосом, и это было Леше невыносимее всего. — То, что у тебя месяц как вечерний диплом, — это ничего не значит. Поработаешь здесь на должности десять лет — может быть, станешь технологом. А пока ты нуль. — И закончил резко: — И чтоб близко со своими поучениями не подходил, понятно?

— У меня такая работа, чтобы подходить близко.

Леша еще не настолько освоился со своей новой должностью, чтобы накричать, кулаком стукнуть. Поэтому он упрямо и даже чуть грустно твердил свое:

— У меня работа такая.

— Работу мы сделаем, — заверил Боря. — На «хорошо» и «отлично». А ты не позорься. Кому сказать, что червяка раньше каретки собирать, — со смеху лопнет. Иди учи токарей.