Долгий дозор

«Автоматическая долговременная огневая точка (дот) — поганая штуковина. Сидит себе в земле, тянет вниз корни автономной установки, боезапасы нанотехом себе выращивает, сторожит. Сто лет сидит — сто лет патроны и снаряды копит; оружие в порядке держит, склады расширяет. Чем старее, значит, тем и опаснее. Уничтожение — только тяжелым оружием!

И пишите — есть два вида дотов! Обычные, сторожевые, — те сами себя от песка очищают, сектор обстрела постоянно поддерживают в уставном порядке… и показывают себя открыто, не таясь, — мол, не суйся!.. и „хитрые“. Вот уж всей погани — погань. Наружу только рецепторы едва-едва видны… и те под песок маскируются. Но как только цель показалась… считай, в пыль размолотит! Точность на первых порах невелика — пока он там высунется, осмотрится по-настоящему, — но с каждой минутой она все лучше и лучше! Так что, засранцы, — Господь-Аллах упаси — напоретесь — давайте деру, как можно дальше… если времени хватит, конечно, за охраняемые им границы успеть смыться!

Возблагодарим Господа-Аллаха, мало их! Дорогая была штука… да и ненужная, в общем-то. Против глубинных фугасов и вовсе никчемная. Как „шайтан-червей“ в серию запустили, так и доты потеряли свое значение. Те, понимаешь, могли подземную защиту взламывать. Ну, правда, к тому времени и война к концу подошла…»

Из уроков муллы-батюшки.

* * *

Аминь всем ушедшим. Не нам их судить — ни врагов, ни правоверных.

Аминь!

* * *

На «хитрый» дот они напоролись часа через два после того, как снова двинулись в путь.

Ох, недаром Егору дедушка снился, недаром! Плакал старый… и все руки к внуку протягивал, помоги, мол! Он, хоть и горбатый был — еще в юности взрывной волной о стену шарахнуло, — но сильный… красивый. Глаза синие… как небо! До самых последних дней никому за собой ухаживать не позволял… сам, все сам.

А тут плачет и не может трясущимися руками ген-галеты краюху разломить… И мулла-батюшка рядом стоит, скорбно так… и не помогает старику.

«Попрощайся с дедом, Егор, — говорит, — отходит он!» — и мертвецкую начинает… это при живом-то! При живом еще человеке!

А голос тверд, хоть и сквозит в нем скрытая тайная мука: «Господь-Аллах — пастырь мой; вовеки теперь я ни в чем не буду нуждаться! Только Ты упокоишь меня на тучных полях и уведешь меня к водам тихим, обильным, укрепишь душу мою, направишь меня на пути Правды ради имени Своего.

И когда я пройду долиною смертной тени, я не убоюсь зла, потому что Ты со мной!

Твоя власть, Твоя любовь — они успокаивают меня.

Ты приготовил предо мною трапезу на виду у ныне бессильных врагов моих! Ты гладишь голову мою; вот и чаша Судьбы моей преисполнена.

Благость и милость Твоя, они сопровождали меня во все дни жизни моей.

И я пребуду в доме Господнем — многие дни!»

Тут Егор и проснулся.

Скрипели борта грузовичка. Ромка-джи, откинув дверь-полог фургона, пытался помочиться на ходу прямо через задний борт. Грузовик оступился, и Ромка-джи с проклятием окатил как дверь, так и собственные колени…

Пахло свежими ген-галетами. Савва тут как-то объяснил им мимоходом, что «ген-галетами» их кличут по невежеству. Ничего генетически измененного в них нет. Нанотех нанотехом… от Установки. Просто прижилось такое название, вот и все. А Юсуф упоминал о том, что глюкоза как источник энергии для мышц машинных и сладкая глюкоза, которую человек пьет, — два разных вида. А называются они одинаково.

«Век живи, век учись! — пришел к выводу тогда Егор. — Никогда бы не подумал отчего и почему все это…»