Долгий путь в лабиринте

Вот и люди, что недавно прискакали из города и переполошили банду, подняв ее на поиски затерявшихся в степи чекистов, одобрят ли они эту спешку с расстрелом?

Нет, по всему выходило, что следует подождать. Сперва надо хорошенько допросить задержанных. А убить их можно и ночью, без лишнего шума...

Атаман поднял ладонь, требуя тишины.

- Кто мы есть? - громко сказал он и оглядел площадь. - Мы есть православное воинство. - Рукой, на запястье которой болталась нагайка, он показал на свое окружение. - Свободное православное воинство, а не якие мазурики. Зараз будем говорить с этим людыной. Спытаем, шо он такое есть. И тогда решим. - Атаман обратился к Шагину: - Покажь документы!

Шагин отвернул полу пиджака, рванул ветхую подкладку. Она лопнула, на землю вывалились бумаги. Их подобрали, отдали атаману. Тот долго вертел перед глазами две тоненькие серые книжечки, потом громко сказал:

- Очки принесите!

- Так ты же разбил их, батько! - крикнул "хорек". - На запрошлой неделе разбил. Ночью до ветру ходил, так ненароком наступил на них и разбил. Неужто запамятовал?

- Верно, - солидно кивнул атаман. - В таком разе позвать писаря Прокопенку!

Подошел рыжий увалень - тот, что грыз морковь, охраняя лошадей возле оврага. Он и сейчас ел - крепкими белыми зубами обдирал остатки мяса с большого бычьего мосла.

- Здесь я, батько, - сказал он и руку с едой завел за спину. Слухаю вас.

- На-ка! - Атаман протянул ему книжечки.

Прокопенко спрятал мосол в карман, сальные руки вытер о собственную шевелюру, затем осторожно взял документы и стал рассматривать.

Пленники были спокойны за документы. Фальшивые эсеровские карточки, которыми они предусмотрительно запаслись перед походом, оказались здесь к месту.

Шевеля губами, рыжий писарь силился разобрать записи. Все ждали. "Хорек" приблизился к Прокопенко и, дыша ему в ухо, тоже заглядывал в раскрытые книжки. Время шло, нетерпение присутствующих нарастало.

В наступившей тишине послышался стук колес и голос возчика, понукавшего лошадь. К площади приближалась подвода.

Саша вздрогнула, осторожно передвинулась за спину товарища. Она узнала и каурую кобылу, и ее хозяина - бородатого биндюжника.

Между тем рыжий писарь закончил наконец возню с документами, вытер рукавом вспотевшую физиономию и ткнул пальцем в сторону Шагина.

- Это будет Иван Щукин, - провозгласил он. - А баба есть жинка его, Настасья.

- Православные? - крикнул мужик из толпы.

- Должно, так, - сказал писарь, вновь поднося к глазам бумаги.

- Добро! - Атаман хлестнул нагайкой по сапогу. - А шо за люди? Какого звания? Не комиссары?

- Не, батько, - возразил писарь. - Написано: учитель. - Он снова уткнулся в документ, засопел от натуги и с трудом выговорил: - Социал-революционер.

- Так. Значит, эсеры. Ну-ну, побачим. - Атаман посмотрел на пленника: - Эй, одежу скидай!

Шагин снял пиджак, стащил с плеч рубаху, все это положил на землю.

- И сапоги, и портянки!

Пленный сбросил обувь. Помедлив, распустил шнурок на брюках, вылез из них.

Теперь он стоял голый по пояс, в одних кальсонах, стараясь не глядеть на Сашу.

"Хорек" присел на корточки, встряхнул пиджак, вывернул карманы, отодрал подкладку. Затем так же тщательно осмотрел брюки. Ничего не обнаружив, отбросил вещи, выпрямился.

Атаман все видел.

- Зачем ушли в странствие? - спросил он Шагина. - Баба еле ногами двигает, а ты ее по степи мотаешь.

- Голодно стало в городе...

- Голодно... Куда путь держите?

- До ее матери. - Шагин показал на Сашу, - Четвертые сутки в пути.

- А в селе небось заждались вас. - Атаман подбоченился, оглядел крестьян, адресуясь к ним. - Гонцов со всех сторон слали, истомились ожидаючи, все очи проглядели: приезжайте, желанные городские гости, курей наших жрать, да сало, да калачи!

Бандиты негодующими криками поддержали своего главаря. Крестьяне хмуро глядели на пленников.

- Нам сала не надо, - сказал Шагин. - Нам бы картошки да хлеба, какой найдется. Только бы вволю. И за все это я отработаю. - Он выставил вперед руки, раскрыл кулаки. - Много буду работать. Только бы жинка в заботе родила.

- Это где же ваше село?

- Добираться надо через Николаевку, - сказал Шагин, держа в памяти недавний разговор селянок о фельдшере, - а потом... - Он посмотрел на Сашу, как бы приглашая ее завершить описание пути.

- Свернуть треба после Николаевки на закат, - сказала Саша. - Еще верст тридцать - и будет хутор Лесной.

Говорила она механически, почти не слыша собственного голоса. Саша все глядела на бородача в шляпе с пером. Оставив подводу, он пробирался к центру площади.

Атаман задал еще несколько вопросов и умолк. Соображал, о чем бы еще спросить.

- Бабу надо пощупать. - "Хорек" шагнул к Саше, ухватил ее за плечо, намереваясь сорвать платье.

Саша была готова к этому. Отшатнувшись, вскрикнула и повалилась на землю. Падая, сильно толкнула присохший к израненному телу портфель. Она вновь вскрикнула, теперь от пронзительной боли, и потеряла сознание.

Когда Саша очнулась, женщины поили ее водой. Еще две селянки наседали на "хорька", выталкивая его из круга.