Долго еще до вечера?

Я ждал прихода доктора X., чтобы рассказать ему, как я выполнил задание. Но вместо доктора пришел мой дружок Пауль, который был года на два старше меня и учился уже в предпоследнем классе лицея.

— Чем занимаешься? — спросил он еще в дверях, не поздоровавшись.

— Ничем.

— Уроки учишь?

— Нет.

— Ждешь кого-нибудь?

— Никого не жду.

— Нет, ждешь.

— Не жду.

— Ждешь. Я знаю лучше тебя.

— Что ж, коли лучше…

— Да. И знаю, что он не придет.

— Придет. Должен прийти.

— Нет. Уже не придет.

— Никогда?

— Оставим высокие словеса. Пора узнать, что это я рекомендовал тебя доктору.

— Ты?

— Я просил его зайти к тебе, когда у тебя был грипп. Так вы и познакомились. И он стал присматриваться к тебе. Так…

— Так и получилось, что он поручил мне отнести сегодня этот сверток?

— Да. Ты отнес?

— Конечно.

— Ну и как? Расскажи все. С подробностями.

— В пять я был на перекидном мосту. Ко мне подошел железнодорожник и спросил, не видел ли я мальчика с санками. «Да, говорю, мальчик вез на санках дрова». «Дрова», — ответил он, и тогда я протянул ему сверток с лекарствами.

— В свертке не лекарства.

— Нет, лекарства. Мне доктор сказал, что лекарства для людей из концлагеря.

— Это он так только сказал.

— Как так?

— А вот так…

— Что же было в свертке?

Ничего. Пустые пузырьки.

— Врешь!

— Не вру. Это было твое первое испытание. Важно, как ты его вынес, а не что отнес.

— Ну и как я его вынес?

— Справился.

— Так и доктор скажет?

— Доктор больше не придет. Я же говорил.

— Никогда?

— Вполне возможно, что никогда.

— Почему? Ты же сказал, я справился.

— Он провалился. Арестовали его вчера вечером.

— Арестовали?

— Поэтому я и пришел. Сказать тебе, чтобы ты не боялся. Ты ничего не сделал. Только передал пустые пузырьки человеку, которого и не знаешь. Не бойся. Больше ты ничего не сделал. Отнес пустые пузырьки.

— Я думал, лекарства.

— Мог подумать хоть танки. Неважно, что ты там думал. И на этом конец. Привет!

Никогда мне не было так грустно, как в тот вечер. И оттого, что уже не увижу доктора X., и оттого, что передал какие-то пустые пузырьки, которые никому не нужны и никому не могли насолить, которые не давали мне никакого права считать себя смелее других ребят, которым не посчастливилось заболеть гриппом, чтобы их лечил доктор X.

Когда после Освобождения я узнал от самого доктора, что в свертке все-таки были лекарства, тогда уже не было никакой опасности, тогда я мог открыто сказать, что хочу вступить в Союз коммунистической молодежи, так же открыто, как хочу, чтобы солнце всходило каждое утро, потому что ведь солнце никогда надоесть не может.

НУ И УЛИЦА!

ВСЕ ХОРОШО и в порядке на нашей улице, да жаль, ничего нельзя сохранить в тайне. Все становится известно! Что уж там говорить, когда даже тайна мальчика с родинкой на подбородке стала всеобщим достоянием?! Как — неважно, а стала.

Мальчик готовился к чему-то и ждал. Что — он никому не говорил. Это была его тайна. Он только думал: «Если я не заслуживаю и, значит, мне не дадут то, чего я жду, так лучше уж не трезвонить!»

И мальчик помалкивал.

Но разве на нашей улице что сохранится в тайне?

Однажды кто-то увидел, как мальчик сажает деревце в палисаднике на углу улицы.

— Как дела? — спросил этот кто-то.

— Спасибо, хорошо, — ответил мальчик.

И только, больше ни слова.

Но все-таки…

В другой раз кто-то другой встретил его в булочной.

— Как дела? — спросил.

— Спасибо, хорошо, — ответил мальчик.

И только, больше ни слова. Ни слова о том, что хлеб он покупает соседям. Тете Марии, которая не может выйти из дому из-за грудного ребенка. Дяде Фане, который сдает какой-то трудный экзамен и тоже не может выйти из дому. И еще дяде Нае, маляру, который упал с лестницы, врачи положили ему ногу в гипс, и он не может ходить.

Но разве на нашей улице что сохранится в тайне?

Тот день, которого мальчик ждал, надеясь что-то получить, тот важный день приближался, и про мальчика ходили все новые и новые слухи.

Говорили, что у него только одни десятки.

Разве на нашей улице что сохранится в тайне?

Говорили, что он выучил много стихотворений и песен.

Да разве на нашей улице что сохранится в тайне? Куда там!

И вот вам доказательство. Нашелся кто-то, кто остановил мальчика и, ни о чем его не спросив, прямо сказал:

— Когда тебя примут в пионеры, заходи ко мне, я хочу посмотреть, как ты выглядишь в галстуке с трехцветной полоской.

Такая уж у нас улица. Все становится известно.

Ну и улица!

ГОРСТЬ ТЕРПЕНИЯ

ОДНАЖДЫ КО МНЕ ПРИШЕЛ мальчик и спросил:

— Скажи, пожалуйста, сколько мне ждать, пока я вырасту большой? Мне надоело быть маленьким.

Учтите, вы ошибетесь, если подумаете, будто я, въедливый человек, вместо того, чтобы ответить ему, стал расспрашивать, почему ему надоело. Я ведь тоже был маленьким, честное слово, был, и прекрасно знаю, сколько неприятностей у маленьких хотя бы из-за одной таблицы умножения.

Уже не говоря о задачах с орехами и яблоками, о подлежащих, которые похожи на сказуемые, и о сказуемых, которые маскируются под подлежащие, чтобы только запутать вас.

Уже не говоря о том, что стоит только тебе чихнуть, как мама в панику: