Долго и счастливо

За пять дней, оставшихся до отлета Маше, действительно удалось загореть. Она вставала рано утром, втирала в кожу крем, хватала полотенце и отправлялась на пляж. Потом завтракала, потом отдыхала или у себя в номере, или у бассейна под зонтиком, пережидая полуденный зной, потом опять шла на пляж, где и сидела до вечера, дочитывая Терри Пратчетта. Чтение давалось с трудом, она подолгу застывала на каждой странице, водя глазами по строчкам и не понимая смысла прочитанного: мысли все равно так и крутились возле Павла и всего, что произошло за этот краткий период. И как не уговаривала она себя не думать, забыть или воспринимать все с юмором, ничего, конечно, не получалось. Маша чувствовала себя такой уставшей, разбитой и опустошенной, что поймав как-то свое отражение в зеркале, даже удивилась, до чего хорошо выглядит ее загорелое, слегка осунувшееся лицо в обрамлении выгоревших светлых прядей.

Ей очень хотелось домой, но она мужественно дожидалась конца отпуска. Во-первых, из принципа, а во-вторых, ей очень не хотелось встречаться с Павлом, вернее, не не хотелось, а просто боялась она этой встречи, боялась до ужаса, до колик в животе, до слез из глаз. Но ведь можно и не встречаться, решила она и немного успокоилась. В день отлета она чувствовала себя почти спокойно, в самолете так, вообще, повеселела. Папа еще издали увидел ее за стеклянной перегородкой терминала и принялся энергично махать рукой. Маше повезло: ее чемодан выплыл на дорожке транспортера почти первым, так что она быстро прошла таможню, выбежала в зал и с тихим визгом повисла у отца на шее.

– Ну просто отлично выглядишь, малыш, – похвалил ее он. – Пойдем скорее, мама уже, наверное, напекла пирогов.

– С капустой? – спросила Маша.

– Ну а как же, – согласился папа, – конечно, с капустой.

– Хорошо, – улыбнулась Маша – а то с меня джинсы сваливаются, надо срочно что-то с этим делать.

– Тебе когда на работу? – спросил отец, подхватывая ее сумку и направляясь к дверям.

– На какую работу? – внезапно упавшим голосом спросила в ответ Маша.

– О, – засмеялся отец, пропуская ее вперед на выходе, – ты точно хорошо отдохнула.

– Пап, я там больше не работаю, – сообщила Маша.

– Да? – удивился отец. – С каких пор?

– Ну, я еще перед отпуском заявление написала, – призналась она.

– И расчет получила? – осведомился папа, ставя сумку в багажник.

– Да ну его, – махнула рукой Маша и залезла в салон, на первое сиденье.

– Да и правда, – усмехнулся папа, и повернул ключ в замке. Мотор мягко вздохнул и тихонько заурчал.

– Знаешь, доча, – сказал отец, вырулив на трассу. – Не мне тебе советовать, но не надоело ли по кнопкам молотить? Для этого ты пять лет грызла педагогику?

– Ой, пап, – качнула Маша головой, – да я бы с удовольствием, но ты ведь знаешь… Я не могу в школе, там ведь опять начнется… Ну не могу я понять, почему они так ненавидят детей и зачем, вообще, туда работать идут?

– Не все же, – сказал отец. – Нельзя делать выводы, только по одному неудачному опыту.

– Еще один такой опыт я не переживу, – упрямо мотнула головой Маша.

– Ты слышала что-нибудь про Никитина?

– Никитина? – Маша нахмурила лоб.

– Ну да, Никитина Валерия Николаевича?

– Постой, – Маша приложила руку ко лбу. – Это педагог-новатор, в прошлом году получил звание «Лучший учитель года»?

– Молодец! – похвалил папа.

– У него очень интересная программа обучения разработана, авторская методика и несколько методических пособий для школ. Я читала…

– А кто-то год назад рыдал, что про педагогику и слышать больше ничего не хочет, – засмеялся отец.

– Я и не слышала, – пожала плечами Маша, – просто в новостях показывали.

– А если я тебе скажу, что я вчера с ним вместе водку на даче пил?

– Ты? – поразилась Маша. – Ты же не пьешь?

– Так мы и не пили, – согласился отец, – так, чисто символически. Я ему про тебя рассказывал, – скосил он глаза.

– Зачем? – возмутилась Маша. – Что он не знает, какая идиотская система образования у нас в стране?

– А я не про систему, а про твой кружок английского. Про фильмы. Про то, как ты меня перед поездкой в Англию за две недели разговорному языку научила, так что я со своим университетским «английским со словарем» лопотал в Лондоне как заправский денди.

– Ну и что? – с показным равнодушием спросила Маша.

– Ничего, – так же равнодушно ответил отец.

– Ничего, – повторила Маша и отвернулась к окну.

– Он хочет с тобой познакомиться, – улыбаясь, сказал отец, – У него от правительства карт-бланш на создание экспериментальной школы для особо одаренных детей. Он набирает преподавательский состав…

– Папа, – взвизгнула Маша и подпрыгнула на сиденье, – папа, чего ж ты молчишь? Папа, ты специально… ты шутишь, да? Господи, Никитин… это же… Папа!

Отец покачал головой и сокрушенно вздохнул:

– Ну, я же не знал, что это для тебя так важно, ты год уже вопишь, что твое будущее – это офис и карьера.

– Папа! Ну, какой офис? Какая такая карьера, когда сам Никитин хочет со мной встретиться? А?

– Ладно, ладно, успокойся, – отец похлопал ее по плечу. – Завтра позвоню, договорюсь с ним о встрече. Не забудь диплом свой взять и трудовую.