Долго и счастливо

– Да, – не без гордости согласился Машин отец. – Хотя, если бы не мой сыщицкий опыт прошлой жизни, вряд ли бы все закончилось так удачно. Я ведь долго работал в прокуратуре и ушел, когда устал биться головой об стену. Коррупцию в этой стране искоренить удастся, видимо, не при нашей жизни.

– Ну, хватит уже, про грустное, – быстро сказала Машина мама и протянула мужу хрустальный бокал. – Налей же мне вина и давайте выпьем за знакомство и за то, что все так удачно закончилось, – она заложила за ухо упавшую на щеку прядь.

– А! Боишься, что мы сейчас на политику перекинемся? – Владимир Константинович взял из ее рук бокал и налил в него кроваво-красного вина.

Павел посмотрел на женщину, отметив знакомый жест –Маша также все время поправляет волосы, падающие на лицо. Машина мама искоса глянула в его сторону и пнула мужа под столом ногой.

– Дорогой, – тягучим голосом произнесла она, – хочу предупредить тебя, что наш гость, кажется, проявляет ко мне определенный интерес.

– Да что ты? – вскинул тот в изумлении брови.

– Ага, – кивнула она. – Не иначе как присматривается к будущей теще. Ведь недаром говорят, хочешь узнать какова будет твоя жена, посмотри на ее…

– Мама! – воскликнула Маша.

– Что? – удивленно развела руками мама. – Павел, скажите, неужели я ошибаюсь и цель вашего визита…

– Нет, – Маша вскочила из-за стола, – это невозможно. Ты еще сама за него предложение сделай! Ну что вы за люди такие… – и она стремительно выбежала из беседки.

– Ой, – сказала мама, – какие мы скромные. Идите уж, Павел. Она скорей всего в дальнем углу сада, там у нее лежбище. И построже с ней, она у нас с вывертами. Ну, вы, наверное, уже знаете…

Павел не проронил ни слова во время этой последней сцены, а потом усмехнулся и, отставив рюмку, поднялся.

– Да, – сказал он. – Красота и ум в одном флаконе, это страшно. Я надеюсь, Владимир Константинович, вы меня потом проконсультируете, как с этим бороться.

Владимир Константинович прикрыл глаза и слегка кивнул, прижав палец к губам. Павел вышел из прохлады беседки под ласковые лучи майского солнца и, легко соскочив с дорожки, углубился в тень яблонь, густо осыпавших землю белыми лепестками.

– Ну что ты так смотришь? – кокетливо вздохнула женщина в беседке и слегка привалилась к плечу мужа. – Если им не помочь они еще долго будут ходить кругами вокруг да около. Вспомни, сколько ты мне предложение не мог сделать?

– Я собирался с духом, – улыбнулся Владимир Константинович и поцеловал жену в висок.

Маша сидела на скамейке в углу сада под старой корявой алычой. Папа все порывался спилить почти засохшее дерево, но Маша упорно защищала его, и вот в этом году алыча, то ли от ранней весны, то ли из благодарности вся покрылась мелкими белыми соцветиями. Сейчас, правда, цветы уже почти облетели и на ветках густо покачивались мелкие зеленые завязи будущих ягод. Земля, скамья и кусты смороды вокруг покрылись лепестками словно снегом. Маша сгребала белые лепестки в горсть и подбрасывала в воздух, те плавно опускались на землю, словно большие круглые снежинки. Павел раздвинул ветки и вышел на небольшой пятачок, скрытый от глаз густыми зарослями кустов. Маша хмуро посмотрела на него и дунула на лепестки в своей ладони.

– Что, пришел делать предложение, как благородный человек?

– Ага, – согласился Павел и сел рядом. Задрал голову и посмотрел на солнце, сквозь густое переплетение веток. – А у тебя есть возражения?

– Я не хочу, чтобы мне делали предложение из чувства долга.

– Маш, я в эти игры уже наигрался, – вздохнул Павел. – Я человек прямой и в этих ваших женских штучках ничего не понимаю. Если мне женщина говорит, что любит – я верю. Ты вчера сказала, что любишь. Ты врала? – Маша помотала головой. – Ну, так в чем дело? – Павел протянул руку и повернул Машино лицо к себе. Она коротко глянула от него и принялась отводить взгляд. – Будем, как дети в игры играть, или признаемся, что нам хорошо вместе? Ты меня любишь. Я тебя люблю. Чего тут огород городить…

– Ты меня любишь? – перебила Маша и удивленно вскинула брови.

– А что, похоже, что не люблю?

Маша пожала плечами.

– Ты никогда не говорил. Как я могу знать.

– А тебе обязательно говорить надо? А как же все эти разговоры про женскую интуицию? Или врут все?

– А как же разговоры про то, что женщина любит ушами? Забыл?

– Про уши я помню, – улыбнулся Павел и притянул к себе Машину голову.

– Нет! – запищала Маша, пытаясь прикрыть ухо плечом. – Нет, только не ухо. Ай!

Он все же поймал губами нежно-розовое ушко и с удовольствием почувствовал, как по плечам ее пробежала дрожь, и крепче стиснул в объятиях. Поначалу она еще слабенько отбивалась, но потом обвила его за шею руками и позволила увлечь себя на ковер из белых лепестков.

– Уф! – выдохнула она, когда он, наконец, соизволил выпустить ее из объятий.

– Да уж! – согласился он.

– И что теперь? – спросила она, вытянув вверх руку, разглядывая сквозь пальцы солнечные лучи.

– Ничего, – ответил он, сплетая там, наверху, ее пальцы со своими. – Будем жить дальше.

– Как?