Долго и счастливо? (СИ)

С тех пор как я вступила в фазу тинейджерства, возраст стал моей извечной проблемой. Начнем с того, что я была младшей в классе, и когда окружающие вовсю праздновали свои четырнадцатые дни рождения, с тихим нетерпением ждала, когда мне наконец исполнится тринадцать. Я старалась не акцентировать на этом внимания, но утаить этот факт от одноклассников было невозможно. Если ты подросток, даже год разницы в возрасте воспринимается непреодолимой пропастью в жизненном опыте. Никто не рвался включать меня в свою компанию. Наверное, дело было не столько в цифрах, сколько в том, что в свои тринадцать выглядела я на десять и к тому же не знала очевидных вещей. Мои куда более зрелые одноклассницы, делясь впечатлениями о первом поцелуе, закатывали глаза и советовали мне заткнуть руками уши. «Тебе еще рано: повзрослеешь – и сама все узнаешь» - самозначительно добавляли они, как будто их впечатления могли содержать шокирующие подробности. Тогда я на это покупалась. Меня мучил комплекс неполноценности. Я не разбиралась в современной музыке и моде, не читала журналы для подростков, предпочитая им книги, и не влюблялась в ровесников, которые казались мне шумными и глупыми (и которые в то время, надо полагать, такими и были). Все это делало меня скучной зубрилой, а еще «маленькой» - и второй эпитет задевал меня куда сильнее. Тогда я еще не обладала внутренним зрением и могла воспринимать себя только такой, какой меня видели другие, и поэтому с ними соглашалась. В глубине души мне, может быть, и хотелось пресловутой популярности, но целенаправленно расположения ровесников я не искала. Уже тогда я знала, что не умею шутить и быть центром внимания, что мнение свое предпочитаю держать при себе и не вступать в прения, что не стремлюсь к показному превосходству и не живу «интересной жизнью». Под «интересной жизнью» обычно подразумевались алкогольные тусовки, общение со старшими классами, ночные вылазки и разного рода дерзкие поступки, которые потом активно обсуждались на переменах. Нет, я была другого поля ягода. Про таких говорят «пай-девочка», «мамина радость», другие мамы ставят таких в пример нерадивым дочерям, а последние – открыто высмеивают. Я была в противоположной стороне от понятия «круто». После школы я спешила домой, чтобы укрыться в саду, в звенящей тишине беседки, с книгой в руках или с акварельными набросками. Конечно, если на это было время и не нужно было делать домашнюю работу.

Шестнадцатилетие стало моим триумфом. Я получила водительские права, и впервые ощутила удовлетворение от того, что мой возраст совпал с мироощущением. Тогда я стала казаться себе по-настоящему взрослой. Мама больше не запрещала краситься и носить каблуки (то есть открыто она не запрещала этого никогда, но сейчас начала прямо поощрять), и хотя я не делала ни того ни другого, осознание моего права на эту сферу жизни воодушевляло меня. Теперь мне были позволительны свидания (на которые меня никто не приглашал, да и я их не искала, тайно вздыхая по самому красивому парню школы), теперь я, как и многие, могла пойти работать на полставки в кафе, или выгуливать собак, или няней на вечер (чего я тоже не делала, так как Саймон, желая добиться в моих глазах титула «самый лучший папочка», не боялся избаловать меня и давал денег на карманные расходы столько, сколько я просила). Отношения с одноклассниками налаживались. Меня приняли в математический кружок, с членами которого мы часто зависали после уроков. Я брала от взрослой жизни то, что мне нравилось, при этом оставаясь ребенком. Но мне было всего лишь шестнадцать, и я могла себе это позволить.