Долго и счастливо? (СИ)

Мэтти одевалась, как фрик, сплетничала про всех и каждого и вечно попадала в неприятности. Она много смеялась, крутила романы направо-налево и жила одним днем. В течение пяти лет она оставалась для меня точкой опоры, она привносила баланс в мой хрупкий меняющийся мир, так как не менялись ни ее вкусы, ни увлечения, ни взгляды. Она была еще большим ребенком, чем я, и при мысли об этом я чувствовала облегчение. Ее присутствие в моей жизни позволяло мне не сойти с ума от одиночества. Для меня стало неожиданностью, как хорошо мы подружились, стоило мне ей открыться и взглянуть на ее натуру менее предвзято. Я поняла ее и, поняв, полюбила. Наши свадьбы состоялись с разницей в два месяца, и это еще сильнее сплотило нас. А сегодня, когда я провела бессонную ночь, сжимая ее горячие пальцы и умоляя тужиться посильнее, поняла, что мы окончательно стали одним целым.

- Лиззи, как думаешь, я буду хорошей мамой? – шептала она.

- Замечательной.

- А как думаешь, мне стоит сразу сесть на диету, а то я так располнела, что…

- Нежелательно. Лучше немного подождать. К тому же, тебе сейчас предстоят непростые деньки, думаю, лишний вес сам уйдет.

- Да-да, ты права… А Эдди там, за дверью?

- Да, ждет тебя. Позвать его?

- Нет-нет… Он был такой бледненький, вряд ли он это выдержит. Не хотелось бы, чтобы он еще раз шмякнулся в обморок на глазах у этой чванливой акушерки. Она так на него зыркнула, будто он кучку наложил. Да и вообще, не хотелось бы чтобы шмякнулся… Вдруг он поранится?.. Ох! Ох, Лиззи я не могу. Я бы тебе порекомендовала не проходить через это, но уже поздно. Но ты рада, да? Я тоже так рада за тебя.

- Я знаю.

- Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста. Что угодно. Мне надо отвлечься, - просила она. И я говорила. Я впервые была так многословна, а она впервые так покорно слушала, умоляя меня не останавливаться. Я рассказала ей и про Шарлотту и ее историю, и про Франческу, и про то, что пока никто, кроме нее и Эдвина, не знает о моем положении. Я говорила, пока во рту не стало сухо.

Роды длились всю ночь, но прошли благополучно. Малыша назвали Джейкоб.

Когда Мэтти дали его подержать, и она с трепетом, но пока неумело, приняла его на ручки, наши глаза случайно встретились, и я не узнала ее. Ее взгляд был мало похож на озорной взгляд моей беспечной подружки, к которому я так привыкла. Теперь в нем была лишь любовь и нежность, взятые в квадрат, чистые и безупречные. У меня защипало в носу.

- Он хорошенький, правда, Лиззи? – хрипло спросила она.

- Очаровательный, - кивнула я, все еще с упоением наблюдая за этой удивительной трансформацией.

- Спасибо, Лиззи, что приехала и все это время была со мной. Ты много для меня значишь… – сглотнув, проговорила она.

- Ты тоже для меня.

- Нет, погоди, я еще не все сказала. Ты моя лучшая подруга, и хотя мы в последнее время часто ссоримся и редко видимся, я очень тебя люблю. Очень-очень, - внезапно по ее щекам потекли слезы. – Ой, прости, я что-то совсем разнюнилась. Столько переживаний.

- Ничего, - я ободряюще погладила ее по руке. – Я тоже очень тебя люблю. И я счастлива, что теперь ты мама такого чудесного малыша.

- Джейкоба. Мы не знали, как его назовем, но когда я его увидела, я сразу поняла: это малыш Джейк.

- Прекрасное имя.

- Я уже говорила, что люблю тебя, Лиззи?

Не помню, что я сказала ей в ответ: скорее всего, что-то столь же умилительное. Меня все еще занимала перемена, произошедшая в ней. Как заметно изменился блеск ее глаз и тон голоса, даже резковатая жестикуляция наполнилась грацией. Это была все та же Мэтти, но теперь неуловимо другая. Я понимала, что произошло на моих глазах. Чувствовала это своим бешено колотящимся сердцем. Мэтти повзрослела и сделала это в одночасье. Неужели и мне предстоит то же самое?

Я скользнула рукой вниз, коснулась своего живота, и, кажется, впервые по-настоящему осознала, что со мной происходит.

Матильда была не единственной, кто прочувствовал каждый момент произошедшего. Справедливо будет добавить, что Эдвин пять минут рыдал у меня на плече от счастья, а потом, испугавшись столь бурного проявления эмоций, еще пятнадцать заходился в извинениях. Но из деликатности я, пожалуй, опущу все подробности.