Долго, счастливо, и потом ходить больно

- Вредина, - достаю печенье обоих видов и аккуратно выкладываю в вазочке - миллиметр к миллиметру, как будто рядом стоит тетя Петунья со специальной линейкой и тщательно следит за моими действиями. На стол я конструкцию водружаю максимально осторожно, чтобы не разрушить идеальную геометрию композиции - ведь Дадлик бы не преминул наябедничать тете и дяде. Собственно, он так делал, поэтому я и делаю все так щепетильно.

Нет, похоже, мне никогда не избавиться от этих навязчивых мыслей.

Некоторые твои привычки смотрятся странно, особенно в сочетании с твоим характером. Например, эта аккуратность в раскладывании печенья. По-видимому, она идет откуда-то из детства, но какая собственно разница, что она значит? Если ты захочешь отучиться, ты в состоянии сделать это сам.

- К этому чаю оно подойдет лучше, - я ставлю на стол чашки и сажусь на свое место.

Я возвращаюсь за стол и тихо вздыхаю, начиная хрустеть любимым печеньем и запивать его чаем - еще более вкусным, чем обычно. Новый сорт очень хорошо гармонирует с тобой и твоим ароматом, который мне так сильно нравится, и ты ведь поэтому выбрал именно этот вид? Я не выдерживаю и опять улыбаюсь, глядя на тебя. Мое счастье слишком сильное и большое, чтобы поместиться в одном только мне - вот почему я улыбаюсь.

- Нравится? - я усмехаюсь уже открыто, зная, что причина не только в чае. - Завтра будет еще один новый, если будешь хорошо себя вести, - как раз перед отъездом я нашел один хороший сорт, чем-то напомнивший мне тебя. Он легкий и действительно какой-то летний.

Опять не выдерживаю и, встав со своего места, нахально пересаживаюсь к тебе на колени, обнимаю за шею и целую ставшие такими родными и обожаемыми губы. В такие моменты мне искренне плевать на все те причины, которые могли бы стать преградой к нашему «Мы», я просто люблю тебя до одури.

- Не считаешь, что это уже слишком? - усмехаюсь и провожу ладонью вдоль твоего позвоночника, раздумывая над тем, что предпочтительнее - ты или завершение эксперимента.

Я отрываюсь от твоих губ и задумываюсь буквально на мгновение, после чего хитро улыбаюсь и мотаю головой:

- Не-а. Я же люблю тебя, - «и поэтому мне все можно». Вслух я этого не скажу, но счастья от этого не убавится, и я продолжаю улыбаться, обнимать тебя и тихо-тихо мурчать, как маленький котенок, живший у соседей Дурслей.

- Поттер, Ваша наглость не знает границ, - вздыхаю и спускаю тебя со своих колен, задумчиво разглядываешь. - Успеешь помыть посуду за пять минут - и я подумаю, стоит ли возвращаться в лабораторию.

Я торопливо хватаю палочку и произношу заклинание, чтобы вымыть тарелки как можно быстрее. Кажется, так аккуратно я их не переносил с помощью «Вингардиум Левиоса» еще никогда - впрочем, никогда я и не мыл посуду за нами в состоянии такого возбуждения. Не знаю, почему, но быть с тобой милым - это хлеще любого афродизиака, по крайней мере, для меня.

С тихим снисхождением наблюдаю за тобой - ты такой забавный, когда спешишь и стараешься быть предельно аккуратным. Пять минут проходят быстро, но ты укладываешься в срок - подобные частые тренировки уже научили тебя этому.

- Молодец.

Я оборачиваюсь и смотрю на тебя с легкой улыбкой. Знал бы ты, сколько посуды я перемыл вручную после приемов и банкетов у Дурслей дома... тем временем как Дадлик обжирался - по-другому и не скажешь - конфетами из шикарных коробок. В детстве он хотя бы одной делился из сотни, а вот потом... У тебя можно есть печенья, сколько захочется, быть для тебя ласковым и ручным, кормить тебя вкусной едой и получать за это «спасибо», и - что самое главное - быть с тобой. Рядом. Быть вместе с тобой, и за это я променял бы все на свете, абсолютно все. Наверное, поэтому я висну у тебя на шее со своим очередным поцелуем.