Долго & Счастливо

Брайан позвонил в Санта-Монику вовсе не для того, чтобы впечатлить моего отца. Дело в том, что этот ресторан был известен как место, которое заботится о приватности и конфиденциальности своих посетителей. Страсти могли накалиться, и никто из нас не хотел, чтобы скандал с моим отцом просочился в медиа. Я думала, он захочет поговорить с нами в доме Брайана или в моей новой квартире, но Брайан резонно возразил, что они скорее постараются держать себя в руках, если разговор будет происходить на публике. Что ж, это хотя бы уменьшает вероятность драки. Логично.

– Неудивительно, что ты выбрал это место, – пролепетала я, когда нас подвели к уютному уединенному столику, почти полностью скрытому от чужих глаз в маленькой нише.

– Все останется в тайне, – пообещал Брайан. Он заметил, что у меня дрожат коленки, и положил руку мне на ногу. – Элла, успокойся, все будет хорошо. Это он позвал тебя, а не наоборот. Он придет сюда не для того, чтобы ругаться.

– Это не значит, что он не будет, – тихо произнесла я.

– Эй. – Брайан перетянул меня на свою сторону и придвинулся ближе. – Если он опять начнет скандалить, мы просто уйдем. И будем знать, что с ним лучше не встречаться.

Я вздохнула, пытаясь унять бешеный пульс. Внутри меня все мучительно сжалось. Брайан прав. Я больше не обязана терпеть своего отца. Если мне не понравятся его слова, я могу просто не слушать.

Когда он вошел, я оцепенела. Брайан выпрямился и взял мою руку под столиком, и наши пальцы сцепились намертво. Кажется, Брайану, придется есть одной рукой: я не могла отпустить его, пока мой отец был в поле зрения.

Папа пробормотал «привет!», уселся за столик напротив нас и кивнул официанту, сопроводившему его за стол, когда тот предложил ему бокал вина. Мы заказали ужин и остались втроем в оглушительной тишине. Я не собиралась начинать первой. Эта встреча состоялась по его инициативе. Ну что ж, пожалуйста. Я обещала только выслушать.

Когда отцу стало ясно, что я не собираюсь говорить ничего кроме приветствия, он со вздохом произнес:

– Спасибо, что пришла.

Он был бледным, под глазами залегли большие темные круги, будто он не спал все предыдущие шесть недель. Я заметила, что у него появились новые морщины и несколько седых прядей. Эти полтора месяца, с тех пор как я ушла, явно дались ему непросто. Ну и хорошо.

– Элла… милая…

Я стиснула зубы. Должно быть, Брайан внимательно наблюдал за мной: в эту же секунду он сжал мою руку в знак поддержки. Я наконец выдохнула.

– Прости меня, – пробормотал папа. Он вздохнул и начал скручивать салфетку. – Наверное, этих слов недостаточно.

Я покачала головой и закрыла глаза, чтобы не заплакать.

– Недостаточно, – сказала я. – Не в этот раз.

Его лицо сморщилось, и он весь как будто осел под тяжестью моего ответа.

– Я не знаю, что еще сказать.

– Я не уверена, что есть еще что-то, что ты можешь сказать. Ты уже все сказал.

Мой голос зазвучал увереннее, и я взглянула на него.

– Как много извинений я слышала с тех пор, как переехала в твой дом, папа? Они больше ничего не значат для меня. Я уже знаю, как это работает. Даже если ты искренне сожалеешь, ничто не мешает тебе обидеть меня снова через несколько дней, недель или месяцев.

– Дорогая, я делаю все, что в моих силах.

Я тряхнула головой. Короткий жест, который уже граничил с паникой.

– Нет. Я не могу позволить тебе и дальше разбивать мне сердце. Когда-нибудь ты расколотишь его так, что даже Брайану не удастся собрать кусочки. Ты полностью раздавил меня на Рождество. Окончательно. Я не могу просто так пережить это. Я не могу принять твои извинения и притвориться, что этого никогда не было. Твое присутствие в моей жизни ранит меня снова и снова. Это убивает меня.

Меня пробила дрожь, и Брайан поспешно обнял меня. Он взял салфетку и бережно вытер слезы, которые катились по моим щекам.

Я застыла, когда официант принес нам ужин, но Брайан продолжал крепко держать меня и дал все необходимые указания. Как только официант ушел, папа и Брайан взяли в руки столовые приборы. Я же просто смотрела в тарелку.

Брайан заметил, что я не ем. Он снова обнял меня, но ничего не сказал. Он знал, как я сейчас расстроена, и понимал, что я не смогу съесть ни кусочка, поэтому не стал на меня давить.

Видя, что у меня пропал аппетит, папа тяжело вздохнул. Когда я подняла взгляд, он также отложил свою вилку и печально посмотрел на меня.

– Элла… – Его голос сорвался, и он помолчал, чтобы справиться с эмоциями. – Я не хотел ранить тебя, малышка. Я люблю тебя.

Я не желала этого разговора, но мы собрались здесь для того, чтобы раз и навсегда выяснить отношения. Поэтому я собралась с силами и ответила:

– Я знаю, папа, но ты постоянно причиняешь мне боль. Может, ты и любишь меня, но я все еще самая большая ошибка в твоей жизни.

– Это не…

– Нет, это так.

Я не могла позволить ему закончить. Я не хотела больше слышать вранье. Он лгал несознательно, обманывал сам себя.