Долго тебя ждала

— Пробки… — вру, просовывая ладонь под джерси. — Я хочу тебя в этом… — накрываю ладонью ее ребра.

— Это фетишизм… — хихикает.

— Насрать…

— Тебе нравится?

Наполняю ладонью ее грудью в мягком лифчике и обвожу пальцем затвердевший сосок через тонкое кружево.

— Зотов… — выдыхает.

— Я в восторге.

— Марк…

В моих штанах щедрая реакция на трепет ее податливого нежного тела.

Это была хреновая идея, но эти дни отчаянно напоминают какой-то отвязный медовый месяц, ведь я без шуток готов трахаться по четыре раза в день.

— Где ваши манеры? — Капуста вваливается на кухню через боковую “черную” дверь. — В доме дети. Повзрослейте, научитесь ответственности…

— Заткнись, — смеюсь, швыряя в него кухонное полотенце.

В его руках вязанка дров для камина, идущий следом Страйк тащит на плече одетого в комбинезон ребенка.

Примерно полчаса вожусь со стульями, которые Данила просит притащить из гаража. Маруся слегка путается под ногами, но это препятствие я оцениваю как позитивное. Когда усаживаюсь на ступеньку лестницы, она сообщает, демонстрируя хитрые ямочки на обеих щеках:

— Я тебе нарисовала подарок.

Держа за спиной руки, прячет свой подарок там.

— Правда? — щекочу ее под коленкой.

Изворачивается и хихикает, повисая на моем бедре.

— Вот! — резво выдергивает из-за спины альбомный лист, на котором изображено что-то, сильно напоминающее висящий в воздухе самолет.

— Ух ты… — бормочу. — Красиво…

— Это когда я полечу в Канаду, — поясняет, тыча пальцем в один из “иллюминаторов”. — Я полечу на этом самолете! Я еще никогда не летала на самолете. Ты тоже с нами полетишь?

— Я постараюсь… — отвечаю ей.

— Это страшно? Мама тоже не летала…

— Ты даже не поймешь, что была в воздухе, — заверяю, складывая листок и кладя его в задний карман джинсов.

На самом деле лететь им придется без меня.

Я вернусь домой через три недели, а они… они прилетят ко мне в гости весной. Надеюсь, их документы к тому времени будут готовы, я постараюсь сделать для этого все возможное.

До окончания сезона я не смогу покинуть Канаду, но летние “каникулы” мы проведем вместе, и, скорее всего, они пройдут где-то на берегу океана.

Ближайшие два года моей жизни обещают быть непростыми.

Аглае нужно получить диплом. Это условие, которое она выставила лично мне, и я не в том положении, чтобы его отклонить. Если для нее это важно, я… блядь, я подожду. Кажется, ожидание — это процесс, с которым мне предстоит познакомиться мучительно близко и убийственно плотно. Познать его во всей красе.

Если это моя карма, я, твою мать, готов, но это не значит, что мне легко.

Глядя на то, как Аглая выставляет на стол “свой” салат, в очередной раз пытаюсь свыкнуться с мыслью, что через три недели мы расстанемся на два гребаных месяца, и во всем этом меня пугают не отношения на расстоянии, а то, что где-то поблизости от нее дышит мудак Власов, а меня нет рядом, но я не сомневаюсь, что он внял моим предупреждениям, ведь этот человек слишком дорожит своим комфортом.

— Народ, внимание! — стучит Таня ножом по бокалу. — У нас тут орешки с предсказаниями…

— О, только не это… — стонет Страйк. — Я еще предыдущие не пережил…

— Не волнуйся, переживешь, — успокаивает она. — Я сама раздам…

Почесав кончик носа, ерзаю по стулу и откашливаюсь в кулак.

Таня бросает на меня нечитаемый взгляд, прежде чем сунуть руку в рождественский мешок.

— У меня пусто! — слышу голос Оли. — Слава Богу! — благодарно вскидывает глаза к потолку.

Она вертит между пальцев пустую бумажку, пока я почесываю подбородок.

— У меня тоже, аллилуйя… — сообщает Артур.

— И у меня… — прикусывает Таня губу. — У тебя что? — спрашивает сидящего рядом Данилу.

— Зеро, — ладонью прибивает к столу свою бумажку. — Все предсказания достались Зотову, вангую…

Слегка нервничая, слежу за тем, как тонкими пальцами Глаша вскрывает свой орех, из которого ей на колени падает кольцо из белого золота с бриллиантом “компромиссного” размера.

— У-у-у… — тянет Данила. — Я включаю камеру…

У Аглаи ошарашенное лицо, к которому подносит кольцо. Рассматривает его молча и без фейерверков, осторожно вертя пальцами.

Выдохнув, встаю со стула.

Все происходящее гораздо волнительнее, чем мне казалось еще вчера.

Чертовски.

Я волнуюсь, не зная, куда деть руки, поэтому опускаю их вдоль тела.

Аглая вскидывает на меня глаза, на ее щеках румянец.

Твою мать, я волнуюсь!

Я ни хрена не готовился, не заучивал речь, но даже комбинация из трех слов, которые собираюсь произнести, вызывает во мне бурю разных эмоций.

— Выходи за меня… — прошу, заглядывая в ее глаза.

Она сглатывает, а потом уголки ее глаз становятся влажными.

Блядь…

Тряхнув головой, она быстро смахивает со щеки слезу и кивает.

К свисту Страйка присоединяется взрыв праздничной хлопушки и громкие аплодисменты.

Мне вдруг кажется, что даже эти жидкие свидетели для нас лишние. Это слишком личное, чтобы делиться хоть с кем-то, но все уже случилось…

Протянув руку, подтаскиваю Аглаю к себе. Она утыкается лицом мне в грудь. Опустив его в ладони, прячется там ото всех.

Пф-ф-ф…

Не давая комментария ее тихому всхлипу, просто прижимаюсь губами к теплому виску и закрываю ее собой, обхватив руками.