Долгое дело

— Ничуть. Огородная улица, дом возле универмага.

В минутном свете — пока он усаживался — инспектор увидел полное лицо и крупноватый нос. Видимо, шатен, лысеющий. Костюм новенький, со скрипом, надел на свидание. Галстук широченный, в полживота.

— Если бы, Славка, ты меня не подобрал, напился бы я с горя в дребезину, — сказал вполголоса Петельников.

Водитель испуганно глянул на инспектора, который изменился на глазах: обвис, обмяк и как-то обрюзг.

— А чего? — вспомнил он его указания.

— Чего… Мой лучший друг Сашка. Двадцать пять лет от роду. Лежит, как живой.

— Где лежит?

— В гробу лежит. Я ж к тебе прямо с поминок.

Водитель сосредоточенно завертел баранкой, обдумывая следующий вопрос:

— Сашка-то… от чего умер?

— Эх, Славка, если бы умер… Не умер он.

— А как же в гробу лежит? — спросил таксер, от неожиданности притормаживая.

— Оттого моя душа и стонет. В гробу он лежит, а не умер. Вот, Славка, какая в жизни квинтэссенция бывает.

Водитель молчал, ничего не понимая. Тихо играл приёмник. Тяжело вздыхал инспектор.

— Извините. — Глубокий придушенный баритон утопил все другие звуки. Что же всё-таки случилось с вашим приятелем?

— Да убили его! — Петельников сердито обернулся к пассажиру.

— Как убили?

— По голове так дали, что он мозгов не собрал.

Водитель глянул в зеркало, пытаясь увидеть пассажира. Сомнений не было — он вёз убийцу.

— Вероятно, в уличной драке? — заинтересовался пассажир.

— В квартире с хрусталём и коврами, под аромат французских духов и под музыку вокально-инструментального ансамбля. И сам, лично купил свою смерть за четыре шестьдесят семь.

— Я вас не очень понимаю…

— Да об этом весь район говорит! Связался Сашка с замужней дамой. Купил бутылку вина марки «Шампанское» и килограмм конфет сорта «Трюфели». И нанёс ей визит в нерабочее время. А муж вернулся, — электричку отменили. Ну, как говорится, гаси свет. Итоги этой встречи налицо: Сашки нет, муж сидит, а дама рвёт на себе парик.

— А как понять ваши слова о купленной смерти за четыре шестьдесят семь?

— Муж-то Сашкиным шампанским Сашку по голове и благословил.

— Неужели они не могли разойтись мирно?

— Вы что, жизни не знаете? — удивился инспектор. — Когда это мирно расходились? Допустим, я бы свою жену застал… Гаси свет.

— Убили бы любовника?

— Любовника… Обоих бы одним и тем же утюгом. А ты, Славка?

— А я бы её проучил.

— Значит, у тебя характер, как у этого, у Отеллы. Тут кто как: кто жену ликвидирует, кто хахаля, а кто обоих. Эх, Сашка…

— Вот мой дом, — сказал пассажир.

Не проронив больше ни слова, он расплатился и вышел из такси. Ни «спасибо», ни «до свиданья»…

Как только его пухлая спина пропала в темноте арки, Петельников выскочил из машины и двинулся за ним. Чёрные кусты плотной сирени закрывали парадные. Стукнула дверь последней. Инспектор осторожно подошёл и увидел на скамейке двух пенсионерок, молча дышавших ночным воздухом.

— Чего-то я его ни разу не видел… Из нашего ли он дома? — спросил инспектор, кивнув на парадную.

— Это же Храмин из сорок шестого номера, — ответила старушка.

— А вот вас я что-то не узнаю, — подозрительно сказала вторая.

— Потому что я забыл надеть галстук, — объяснял инспектор.

Из дневника следователя.

Грусть — это теперь моя тихая и последняя радость.