Долгое дело

Она дружелюбно улыбнулась. Рябинин молчал, поражённый, но ещё ничего не понявший. Следующие секунды ложились в сознание ясно, как светлячки: маска, её маска дружелюбия неожиданно блеснула злостью. Нет, Калязина не заменила её на злобную — она хотела казаться доброй. Но напускное добродушие, как белый фон, высветило злость ярче прожектора. Вот как? Тогда нужно пытать этих людей добром, как чертей крёстным знамением…

— Я не подменяла никакой шубы.

— Вы только что хотели говорить правду…

— Я и сейчас хочу.

— Что же вам мешает?

— Ничего не мешает — я ведь её сказала.

Отдалённая надежда… Откуда она — уж не от его ли наивности? Скромная одежда и понурый вид… Да, на этот раз Калязина не знала, зачем вызвали и что её ждёт. Поэтому и вошла тихоней.

— Гражданка Калязина, вы отрицаете, что похитили бриллиант в ювелирном магазине?

— Отрицаю, гражданин следователь.

— Отрицаете ли вы, что мошенническим способом похитили пятьсот рублей у директора магазина «Дуб»?

— Да, отрицаю.

— Отрицаете, что мошенническим способом завладели письмом Поэта?

— Да, отрицаю.

И она вновь доброжелательно улыбнулась. Но теперь Рябинин видел её глубокие и насторожённые глаза, нацеленный нос и красивые губы, манерно изогнутые в доброжелательной улыбке. Ему некстати подумалось, что у неё наверняка отменное здоровье.

И промелькнуло, исчезая…

…Грубые люди всегда кажутся здоровыми…

Рябинин ещё раз убедился, что без опознания Калязина ничего не скажет. Поэтому допрос заглох.

И тут же увидел на лице Калязиной тайное напряжение и понял, что этот допрос был для неё самым трудным — она догадалась, что Козлова обещания не сдержала, что старушка о письме Поэта заявила, что директор мебельного магазина всё рассказал и что её видели в ювелирном магазине.

Из дневника следователя.

Когда мы видим гнусного человека, то обычно считаем, что он опустился. Для нас каждый распустившийся — это тоже опустившийся. Пьяницы, тунеядцы, хулиганы… Погрязшие в скандалах, мелочах, злобе, шмутках… Но мы забываем, что опускаются с высоты. Чтобы опуститься, нужно сначала подняться. Поэтому эти «опустившиеся» никакие не опустившиеся, потому что в своей жизни они никуда и не поднимались.

Добровольная исповедь.

Король… А любовь? Видели, чтобы высокий и статный парень шёл с пигалицей? Видели, чтобы красавица влюбилась в урода? Молодая влюбилась в старика? Хорошо обеспеченный влюбился в голь-шмоль? Выходит, что, прежде чем влюбиться, человек решает целую кучу социальных, эстетических и биологических вопросов… А уж потом разрешает себе влюбиться. Вот вам и слепая любовь. Да и не было её и никогда не будет!

— Воскресный обед считаю открытым. — Рябинин выковырнул штопором половинку пробки, а вторую начал ковырять вилкой.

— Ох уж эта мне интеллигенция. — Петельников взял бутылку и ладонью в дно вышиб пробку.

Сухой рислинг никого не опьянил. Может быть, только у Рябинина ярче заблестели очки. Да Светлана чуть свободнее подняла голову, стряхивая оцепеняющую стеснительность. Да инспектор решился на вторую тарелку супа, на которую решился бы и без рислинга. Да Лида от ужаса завела взгляд под потолок, куда последовал взглядом и Петельников, обо всём догадавшись, — она удивилась, что на смотрины он дважды привёл одну и ту же девушку.

— Суп из лука, а сладкий, — заметил Рябинин, которому эту неделю всё казалось сладким.

— Потому что в нём глюкоза, фруктоза и эта… овощёза, — внушительно объяснил инспектор.

— Вадим, а вы дома готовите? — спросила Лида, любопытствуя, и это любопытство застелило её лицо ребяческим нетерпением.

— А как же. Варю пельмени, жарю чебурашки…

— Какие Чебурашки? — удивилась Светлана.

— То есть чебуреки и разные чахохбили.

— А супы? — посмелела она.

— Супы нынче не в моде.

— Да? — спросила Лида, готовая умереть от любопытства.

— Нынче в моде бульоны с пол-яйцом… Женщины, да я знаю столько полезных советов, сколько вам и не снилось. К примеру, как из селёдки выбить селёдочный запах.

— А зачем его выбивать?

— Чтобы она пахла осетриной.

— Ну и как выбить? — заинтересовался Рябинин.

— Вымочить одну сельдь в одном литре коньяка.

— А коньяк потом куда?

— Не скажу. Женщины, а знаете, как отмыть подгоревшее дно чайника?