Долгое ожидание. Письма Скорпиона

Решение пришло через полчаса и означало, что для сомнительного успеха необходимо будет пожертвовать часами. Однако без специального инструмента заднюю их стенку было не снять, потому, не сводя глаз со створки в двери, Джордж принялся ударять ими о выступающий из-под обивки шарнир. Через десять минут часы превратились в лепешку. Но задняя стенка все-таки отошла, а ее острый край вполне мог сгодиться на роль отвертки и гвоздодера. Джордж еще раз стукнул часами о шарнир, вытащил шпенек с головкой для заводки, которым можно было расширить в полу отверстия от гвоздей и шурупов.

Остальное было делом терпения и осмотрительности. За первый день пребывания в комнате Джорджу удалось вытащить гвозди с одного края ковра, расширить отверстия под ними и вернуть гвозди на место, а еще узнать распорядок дня в лечебнице. Утро начиналось с похода в туалет, потом приносили завтрак, а ближе к полудню кто-нибудь мельком заглядывал в комнату через сдвижную створку — проведать, чем занимается Джордж. Потом был обед, еще одна краткая проверка и новый поход в туалет, на этот раз санитар выдал Константайну еще и белую пижаму из грубой ткани.

Собираясь спать, но еще не раздевшись, Джордж решил, что закончит работу к вечеру следующего дня. Это означало, что бежать можно будет через день. Попытаться это сделать лучше, когда принесут завтрак. Что к тому времени они успеют сделать с Николя? Будет утро. Возможно, за ночь Николя немного оправится от наркотиков. Ведь Джорджу хватит и того, чтобы она могла встать, идти и понимать речь. Два дня… Если потрудиться ночь, закончить можно было бы к утру. Но санитар вежливо предупредил Джорджа, что в девять вечера свет выключают, а работать на ощупь было невозможно. В решающую минуту ковер должен лежать на полу и казаться надежно к нему прикрепленным.

Окна комнаты Николя выходили на три посыпанные гравием и обнесенные поручнями террасы, которые соединяла широкая лестница. За нижней террасой шла узкая полоска травы, а дальше — ряд высоких сосен. Потом начиналось ущелье, его стены уходили вниз почти отвесно. Линию горизонта скрывали крутые горы. У их подножья еще росли деревья, но выше они уступали место голым серым скалам с иззубренными вершинами. В расселинах самой высокой еще лежал снег.

Слева далеко внизу сквозь зарешеченное окно виднелись черепичные крыши и шпиль церкви какой-то деревушки.

Комната Николя была заурядной больничной палатой на одного: кровать, два стула, гардероб — все выкрашено белым, ванная за дверью. Окна были забраны частыми решетками, дверь без ручки — лишь замочная скважина да карточка с названием «Лечебница Шамони», распорядком дня, расписанием воскресных служб в местной часовне и запрещением пользоваться радиоприемником.

Завтрак ей принесла медсестра, возможно, немая, — на все вопросы она отрицательно качала головой. Впрочем, у Николя сложилось впечатление, что, пока медсестра находилась в ее палате, за дверью тоже кто-то был.

Позавтракав, Николя почти час простояла у окна, наблюдая за одинаково одетыми людьми на террасах — одни сидели на солнце, читали или разговаривали, другие предпочитали прогуливаться. Зрелище казалось мирным и спокойным, однако Николя заметила, что два-три санитара в белых халатах не покидают террасы ни на минуту.

Прошел всего час после еды, когда она вдруг почувствовала усталость, ей отчаянно захотелось спать, мысли стали путаться, а стены палаты словно расступились. Николя прилегла, ощущая непривычное умиротворение, и заснула помимо воли. Ей чудилось, что в палату заходили какие-то люди. Однажды, в минуту просветления, она заметила сидевшую на кровати медсестру. Та улыбнулась ей, Николя ответила тем же и услышала собственный голос, спросивший:

— Это кофе виноват, да? Туда было что-то добавлено?

Женщина положила ей на лоб свою теплую ладонь, и Николя вновь заснула.

Пробудилась она уже под вечер. В комнате никого не было. Оказалось, Николя лежит в постели в явно чужой пижаме, смотрит, как по склонам гор проносятся тени облаков. Она по-прежнему ощущала умиротворение, которое не рассеялось, даже когда Николя вспомнила о Джордже, о том, что он где-то рядом, в этом же здании. «Ведь о нем позаботятся, — подумала она, — конечно, позаботятся…»

Вскоре, как всегда молча, вошла медсестра, принесла бульон и сухой тост. Николя проголодалась, а еда показалась слишком скудной, потому она попросила добавки, но медсестра лишь покачала головой.

Когда женщина ушла, Николя так и осталась лежать голодная, но на удивление скоро опять уснула. Сквозь сон она различала, что в палату вошли люди, слышала тихий мужской голос, звон чего-то стеклянного, упавшего на металлический поднос, ощутила чужие пальцы у себя на руке и, не просыпаясь, что-то раздраженно пробормотала, когда ей стали закатывать рукав.