Долгое прощание с близким незнакомцем

Можешь смеяться, но в какой-то момент я страшно испугался за судьбу человечества перед угрозой вторжения инопланетян. И это тогда, когда остальные боялись чего-то более реального — ядерной войны. Герберт Уэллс, конечно причастен к этому. Но я воображал и кое-что пострашнее его «Войны миров». Я вдруг ясно понял, что они знают об устройстве мира неизмеримо больше нас. Что в таких условиях мы могли бы им противопоставить, даже с ядерной бомбой в руке? Мне представилось, что мы — это муравьи, пересекающие тропинку, по которой шагает, человек, даже не замечающий их и давящий их сотнями. Получалось, что вероятность сохранения на Земле нашей человеческой породы была не выше, чем у тараканов, против которых в каждом жилище ведут нескончаемую химическую войну. Но тараканы-то жизнеспособней людей! Так что же нам делать, если пришельцы разрушат нашу цивилизацию? То, что они попервоначалу ничего против нас не предпринимали, еще ничего не значило. Мало ли — может, пока еще только заслали разведчика, а главное начнется потом. Но в любом случае нам пока явно давалась пауза, и я подумал, что, в частности, мой личный долг состоит в том, чтобы самому попытаться узнать о них как можно больше, вдруг и у них обнаружатся какие-то слабости и это даст нам какой-нибудь шанс. Я даже и не думал, что собирается предпринять в отношении пришельцев наше родное советское правительство, равно как и правительства других стран. Я сразу понял, что обращение к правительствам не то что за спасением, но даже за помощью в исследованиях совершенно бессмысленно и бесполезно. Они заняты только одним — запретить нам думать об НЛО и пришельцах и что-либо о них узнавать. Тут все были поразительно единодушны — и капиталисты, и коммунисты, и церковники. Массы не знают — значит, нет проблем. Тогда-то я и приступил к самостоятельному сбору и обобщению всех данных, которые был в силах добыть из любых источников. В первую очередь я пытался выявить из всех полученных фактов нечто свидетельствующее о причинах их интереса к Земле и ее обитателям. Никакой ясности! Военные конфликты они внимательно наблюдают, но в войну не вмешиваются. Для внесения определенности в нашу будущность — почти ничего не следует. Наблюдают за нами. Слегка, как говорится, над нами экспериментируют. Иногда балуются, озорничают.

— Как?

— Например, по своему произволу разгоняют, невзирая на попытки машинистов противодействовать этому, железнодорожный состав, потом сами его притормаживают. Нашими техническими достижениями не интересуются. Скорее — демонстрируют к ним свое крайнее пренебрежение. В их присутствии глохнут работающие моторы, останавливаются часы, врут самолетные приборы. В общем, шкодят помаленьку, как ребятишки. Только им по шее не надаёшь. Будут ли они серьезно вмешиваться в наши дела, захватывать нашу среду обитания — до конца непонятно. Во всяком случае, такие возможности перед ними открыты, а их сдержанность может быть временной. Впрочем, можно, пожалуй, сделать вывод, что захват планеты и истребление человечества нам пока не грозит. Хотя уже давно ясно — их тут в сумме столько, что только дай сигнал — и дело будет сделано. Заинтересованы ли они в захвате землян в качестве рабов или экспериментального материала, тоже пока непонятно. Некоторые уфологи подсчитывают, сколько людей исчезает с планеты бесследно. Счет идет на тысячи. Раньше у меня была надежда, что хотя бы некоторых из них забирают за тем, чтобы научить тому, чего мы не знаем. Но сегодня ночью — я тоже долго не засыпал — я с полной определенностью понял, что никакими своими знаниями, каких нет у нас, они с нами делиться не будут. Ни из гуманных соображений, ни из каких других. Благодетелями для людей они не сделаются и чудодейственного облагораживающего воздействия на нас не окажут. Их позиция — покуда развивайтесь, как умеете, а мы посмотрим. Конечно, и на том спасибо, что не станут истреблять, как тараканов и крыс. Но к чему я это говорю? Сегодня все занятия уфологией в пределах наших возможностей бесперспективны и бессмысленны. Мы будем знать о них что-то сверх той малости, которую уже знаем, только в тех случаях, когда они сами этого пожелают. Но становиться объектами изучения с нашей стороны они не желают. И не допустят.

Вот, что я надумал сегодня ночью после пятнадцати лет усилий и, если хочешь, служения этой идее — мощный вывод насчет главного занятия жизни, не правда ли? — заключил Андрей чуть дрогнувшим голосом.

Дрогнуть, действительно, было от чего. И ему, и мне.