Долгое путешествие

Я слышу выстрелы снаружи и выскакиваю из дверей, вытаскивая из-под пиджака служебную «Беретту». Быстро оглядевшись, я бегу налево, туда, где у большой сосны, начинается узкая деревянная лесенка наверх по холму, к двум верхним парковкам. Взлетев на сорок с чем-то ступенек на одном дыхании, я оказываюсь на площадке, где припаркованы машинки гольф-карты, используемые в гольф-клубе отеля. К одной из таких машинок, запачкав белый пластик багряной кровью, спиной прислонился тяжело-дышащий человек – коротко стриженный мужчина лет пятидесяти с татуировками на шее. Он одет в серые джинсы и синюю клетчатую рубашку. В стороне от вздрагивающей правой руки на сером асфальте валяется «Глок». Мужчина жив, но жить ему осталось недолго – две раны, на груди и на животе, ноги и руки дрожат в агонии.

Замечаю рядом движение и резко оборачиваюсь, поднимая пистолет. Но тут же снова опускаю, это Анри. Он немного бледен, но невредим.

- Пытался сбежать. Я его догнал, он обернулся, стрелял в меня, я в него, - сообщает он. – Мне повезло больше. Постарался оставить его живым для тебя.

- Спасибо. Теперь уходи, тебя не должны здесь видеть, - я присаживаюсь у тела подстреленного нападавшего и вхожу в его сознание.

Ох… Находиться в теле умирающего – это то еще ощущение. Всё тело сведено болью, сознание ускользает. Он стремительно погружается в вечную темноту, мысли все спутаны, но мне с трудом и огромными усилиями всё-таки удается удержать его в сознании. Он корчится от боли, и я ощущаю эту боль его тела каждой частичкой своей души. Боль захватывает меня, закручивает, пытается поглотить, но мне всё же, балансируя на тонкой грани между болью и беспамятством, удается ухватить обрывки нужных мне образов.

Выяснить удается мне немного. Этот бандит (он действительно в прошлом бандит, проведший в тюрьмах большую часть жизни) командовал нападением. Цель нападения была заведомо провальной – ограбление хорошо вооруженной гостиницы. Но заказчик их уверил, что охраны в этот момент почти не будет. Он их обманул, послав на верную смерть. И выцепив-таки из памяти умирающего бандита лицо заказчика, я понимаю, почему. Заказчиком нападения был мой брат Михаил.

Я возвращаюсь в тело Этьена и встаю, стряхивая кровь с ладоней. Зачем это нужно Михаилу? Есть три возможных ответа. Первый, это нападение – своеобразное предупреждение мне. Но предупреждение о чем? Второй – Михаил играет в какую-то свою игру с Остербекским клубом. Но он никогда не снисходил до решения дел людей на таком низком уровне. Его призвание – вести за собой небесные воинства. Он же у нас Архистратиг. Третье объяснение – Михаил связан с Corvus Rubrum. Это было бы еще более странным. Если только…

Если только Корвус не связан с кем-то из падших или изгнанных. Может, вся эта компания и возня вокруг нее – это результат действий Люцифера или кого-то из его приспешников? А может, в игре кто-то из моих младших братьев, изгнанный на землю, как и я, о чем мне не сочли нужным сообщить? Но как связан с ними Михаил? Или, а такое даже страшно предположить, Михаил работает на кого-то из падших или изгнанных? Нет, такое совсем уж сложно представить…

Разозленный, я возвращаюсь в гостиницу, сообщив прибывшей уже полиции (вот радость-то для констеблей из маленького тихого городка!) о трупе наверху лестницы. В задумчивости я добредаю до своего номера, выхожу из тела Этьена, прохожу в номер прямо сквозь стену и снова вселяюсь в своего верного Фабьена. Потягиваюсь, поворачиваюсь и нос к носу сталкиваюсь с Михаилом.

- Какого долбанного хера, Михаил?! – взрываюсь я. – Какого хрена ты вмешиваешься, срываешь мои операции, подсылаешь убийц?! Вы там, наверху, совсем сдурели что ли? Не хотите меня знать, выгнали меня на землю, так хотя бы не мешайте мне! С чего бы это великий Архистратиг опустился до земного уровня и стал использовать людишек, которых он презирает, для мелких пакостей своему брату? Тебе совсем не чем заняться, что ли?! От скуки пакостишь?

- Всё сказал? – ангельское лицо моего брата даже не дрогнуло, сохранив скучающее выражение.

- Я тебе сейчас столько всего скажу…

- Силы побереги. Ты заигрался, Габриэль. Ты превысил пределы разрешенного тебе вмешательства.

- Да? И кто же это решил?

- Я. И Отец. Позволь напомнить тебе, братец, что одним из условий твоей ссылки сюда был запрет на вмешательство в большую политику людских государств. Пока ты бегаешь вокруг, вызнаешь секретики, торгуешь ими, направляешь, по твоему мнению, движение человечества в нужную сторону, спасаешь тех, кого считаешь хорошими, караешь тех, кого считаешь плохими – никто не вмешивается в твои игры. Делай, что хочешь. В конце концов, архангел ты или кто. Но ты не можешь вселиться в какого-то президента или короля, чтобы править напрямую, не можешь начинать и заканчивать войны, не можешь править людьми и странами. Это наш брат Люцифер любил такие игры, за что и поплатился. Ты помнишь об этом?