Долгое счастливое утро

Три года назад, узнав, что отца исключили из партии, она подняла глаза от книги и сказала: «Если бы меня исключили, я бы покончила с собой». И продолжила чтение. Она все время читала. Даже в школе на уроках, сквозь щель в крышке парты. Ей было тогда тринадцать лет. Отца она обожала. Это он дал ей имя Динэра. Сын богатых рижских домовладельцев, он ушел из дома, чтобы воевать «за лучший мир, за святую свободу», чтобы строить справедливую жизнь, где не будет места угнетению человека человеком. Когда закончилась гражданская война, он приехал в Петроград, поступил в Военно-медицинскую академию, женился на своей однокурснице. Вскоре родилась Лидия, а через полтора года – Динэра. Жила семья в старом доходном доме в Аптекарском переулке, у Мойки, в крохотной квартирке, выгороженной из большой коммунальной, с отдельным входом через черную лестницу.

В самом конце двадцатых из Риги приехала сестра отца, познакомиться, наконец-то, с невесткой и племянницами и, возможно, уговорить брата вернуться с семьей в Ригу. Пятилетняя Динэра молчала на протяжении всего обеда, а когда за чаем красивая нарядная тётка пролила на стол капельку крыжовенного варенья, подняла от чашки прозрачно-голубые глаза и громко сказала: «Вам, буржуйке, не жаль нашей скатерти».

Вскоре после того, как отца забрали, мать в качестве административно-высланной уехала вместе с девочками в Оршу, к своим дальним родственникам.

Девочки не хотели покидать Ленинград. Они боялись, что отец вернется, а дома никого нет, и он не узнает, где их искать. Динэра верила, что скоро все разъяснится, те, кто несправедливо поступил с ее отцом – принесут извинения. И еще она старалась забыть выражение отцовского лица после ее слов про исключение из партии.

В Орше Динэра и Лидия пошли в местную школу. Обе принадлежали к числу так называемой неорганизованной молодежи, то есть не являлись членами комсомола. Обе подавали документы, но обеих не принимали. Прямо не говорили, что из-за отца, но это подразумевалось. «Неорганизованных» в школе было достаточно.

Лидия происходящее с ней и сестрой воспринимала внешне спокойно, полностью сосредоточившись на учебе. А Динэра отчаянно страдала. Любимой ее книгой была «Как закалялась сталь» трагического писателя Николая Островского. Ночью Динэра прятала книгу под подушкой, совсем как их деревенская нянька, которая так же прятала под подушкой толстую зачитанную Библию.

Больше всего Динэре хотелось быть внутри того геройского прошлого и того большого прекрасного будущего, частью чего был еще недавно ее отец и чем по страшному недоразумению перестал быть. Старшая сестра, видя терзания младшей, придумала написать письмо в Москву, в ЦК ВЛКСМ. «Можем ли мы вступить в комсомол, если наш отец арестован органами НКВД?» – вот что было в этом письме. Через месяц пришел ответ: «Поскольку тов. Сталин сказал, что сын за отца не отвечает, вы можете стать членами ВЛКСМ». С этим ответом сестры отправились в местный райком комсомола, и, наконец, вопрос их приема был решен положительно.

После окончания десятилетки Лидия вернулась в Ленинград, чтобы поступать в университет, на только что открытый экономический факультет. Аттестат с отличием позволил ей сделать это без особого труда.

А Динэра осталась с матерью в Орше, и внутренний надлом ее продолжался. Она чувствовала, что жизнь выталкивает ее. Так в детстве, во время купанья в оцинкованной ванночке, вода выталкивала на поверхность их с сестрой общего целлулоидного пупса, выталкивала так сильно, что и двумя руками не удавалось удержать голое розовое тельце.

Никаких важных и нужных дел школьный комитет комсомола Динэре не предложил, а только обязал ее вместе с подругой-одноклассницей посещать хоровой кружок, притом что ни у той, ни у другой не было ни слуха, ни голоса.

Бессмысленность этого задания только усилила депрессию. На занятиях Динэра изо всех сил старалась не фальшивить. В крайнем случае надеялась, что голос ее потеряется, растворится в общем хоре. За час такого пения ее школьное платье становилось на спине мокрым от пота. Она следила за летающими руками хоровички с таким напряжением, что по вечерам уже не могла читать из-за боли в глазах. Через полгода врач выписал Динэре очки.

Она пела вместе со всеми про «красных кавалеристов» и «былинников речистых», и про крепкую броню быстрых советских танков, и еще песню, под которую так хорошо было чеканить шаг по школьному двору: «Если завтра война, если враг нападет, если темная сила нагрянет…» Были в той песне надежные, сильные, успокоительные слова: «И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом!»