Доля Ангелов (ЛП)

Джоуи что-то еще сказал. Она быстро ответила.

Потом Шелби взглянула на Джоуи. Отвернулась.

Джоуи посмотрел на Шелби. И тоже отвел взгляд в сторону.

Прислонившись к толстым перекладинам двери конюшни, Эдвард опустил вниз сумку с инструментами, скрестил руки на груди… и улыбнулся.

Потом резко распрямился.

Пока он наблюдал за ними двумя… а он прекрасно их видел и весь отсек передней части конюшни.

— Постой. Что ты сказал?

Вернемся в игровую комнату Истерли, Джон Ленге отвернулся от Рембрандта, и судя по выражению его лица, Лейн мог спокойно бросить дымовую шашку в центр стола, но парень с Запада все равно бы не заметил.

Лейн кивнул на картину своей бабушки.

— Давайте играть на нее.

— Ты говоришь это не серьезно.

— С чего бы? Потому что она стоит минимум сорок пять миллионов, и слишком многое поставлено на кон.

— Не в этом суть. Почему ты вдруг захотел с ней расстаться?

Точно, только миллиардер может спросить об этом с совершенно каменным лицом. Я имею в виду каждое слово, которое он произнес.

«Вам, наоборот, стоит радоваться, что я согласился», — мелькнула мысль у Лейна.

— Вы же заинтересовались. — Он поднял ладони. — С одним условием — я предоставляю вам возможность ознакомиться со всей документацией и страховым полисом, и конечно обсудить это с женой. И да, я знаю, что вы хотите посоветоваться с ней, но имейте в виду, если вы выиграете у меня, то получите возможность привезти картину к себе домой.

Ленге потер свой волевой подбородок, его огромные бицепсы на руках медленно перекатывались.

— Давай-ка все уточним. Я кладу на кон сорок пять миллионов. Ты выставляешь картину?

— Должно лежать на кону сорок пять миллионов плюс налог на увеличение рыночной стоимости, который мне придется заплатить. Мне нужно сорок пять миллионов, но я могу сию минуту позвонить человеку, который выдаст точную цифру налога. И эта картина, хочу вас заверить, не относится к имуществу моего отца. Это капитал, принадлежащий моей матери, подаренный ей ее матерью, когда старшая ВЭ переехала, и моя мать стала хозяйкой Истерли. Поэтому эта картина не обременена правом собственности.

— А твоя мать…

— Она никогда не была ее фанаткой. Она млеет от Максфилда Пэрриша. По ее мнению, у ее матери, т. е. моей бабушки, был слишком своеобразный вкус.

Да, возможно по материнской линии возникнут проблемы, но на самом деле, проблем не должно было быть. Ему понадобиться доверенность, оформленная задним числом от матери в пользу Лейна, которую ему сможет сделать Самюэль Ти… и его давний друг сделает ее не раздумывая.

Лейн еще раз решил все уточнить, чтобы все стало окончательно ясно.

— Сорок пять миллионов плюс налог на увеличение рыночной стоимости по этой картине. Пять карт — «Техасский холдем». Одинаковое количество фишек. Мы играем один на один, пока один из нас не проиграет. Я предоставляю вам все документы, которые у нас есть на эту картину… и если по какой-то причине вас не устраивает стоимость, которую я заявляю, я выставляю другие картины, которые у нас тут имеются, чтобы покрыть разницу. — Лейн указал на картину. — Я еще не закончил. Куратор из музея изящных искусств по мастерам «золотого века» в прошлом году присутствовал на Derby Brunch. И отец поинтересовался у него, стоит ли ему продавать эту картину за сорок пять миллионов, ответ был нет, потому что она стоит около шестидесяти.

Джон снова повернулся к картине.

— Ее стоимость никогда не уменьшится, — сказал Лейн. — Ваши деньги будут всегда находится в самом безопасном месте. Кроме того, таком красивом. Если вы у меня выиграете.

Прошли пара минут, прежде чем Бог зерна оторвался от картины и повернулся к Лейну.

Непреклонным голосом, как будто он желал, ответить что-то совершенно другое, Ленге произнес:

— Я лучше позвоню жене. А тебе лучше принести мне документы на картину.

Глава 47

У Саттон одно совещание сменялось другим.

Не переставая.

И сейчас она ехала на другое совещание из штаб-квартиры корпорации «Ликеро-водочные заводы Саттон» делового центра Чарлмонта в округ Огден.

Ее «Мерседес», словно по своей собственной воле, совершил левый поворот, выезжая на идеально асфальтированную полосу, которая напрямую вела к конюшням Red & Black. Седан двигался через поля, мимо прекрасно обустроенных амбаров… маленького коттеджа сторожа, в котором жил Эдвард.

Она припарковалась на небольшом пяточке, на том, что и раньше, и вышла с намерением… ну, черт, так далеко она не загадывала. Подойдя к его двери, она постучала, и не получив ответа после нескольких попыток, толкнула дверь.

Она предполагала увидеть Эдварда чуть ли не полумертвого все в том же кресле, как и в тот раз, измученного от травм, алкоголя и горечи, именно такого она предполагала его увидеть.

Но кресло было пустым.