Доля вероятности

Проклятье. В прошлый раз такого не было. Но тогда я не провел девять месяцев в аду и мое пребывание не продлевали раз за разом. Обычно рейнджеров отправляли на короткие, пусть и частые вылазки, но нам просто не повезло. В этот раз меня не ранили, но мне пришлось похоронить четверых товарищей в могилах, где вместо надгробий были армейские ботинки и штурмовые винтовки. В этот раз…

Не здесь. Я вздохнул глубоко, насколько позволяла скованная напряжением грудь, и запихнул эти воспоминания в дальний ящик, где им было самое место. Посмотрел на Иззи и поймал на себе ее взгляд — одного этого взгляда мне хватило, чтобы мигом позабыть обо всем дерьме, которое со мной случилось.

— Выбери того, с кем хочешь пережить зомби-апокалипсис, — сказала она и подняла указательный палец. — Кроме меня. Это слишком легко.

— Тогда выберу Роуэлла, наверное. — Торрес выбрал бы свою подружку, а мне не хотелось лишать его личной жизни, пусть даже в зомби-апокалипсис. — Мы много всякого повидали.

— Хороший выбор. А теперь пойдем, — сказала она.

— Но ты не допила. — Я не хотел, чтобы мои проблемы мешали ее празднику.

Иззи закатила глаза, допила шампанское на донышке и поставила бокал на стойку.

— Вот, видишь, я допила: можешь сказать Серене, что сдержал слово. — Она соскользнула с барного табурета и протянула мне руку. — Если честно, я бы лучше провела остаток вечера дома. С тобой.

— Даже потанцевать не хочешь? — Я бросил взгляд на переполненный танцпол, и все мышцы инстинктивно напряглись.

— Не хочу.

Иззи поманила меня за собой, и я не смог сопротивляться. Раз хочет домой — отведу ее домой.

Наши пальцы сплелись, и я повел ее к выходу, протискиваясь сквозь толпу. За дверью в лицо подул свежий мартовский ветерок, показавшийся даром судьбы; я вздохнул полной грудью впервые с тех пор, как зашел в бар.

— С тобой все нормально? — спросила Иззи, когда мы зашагали по тротуару. Ее квартира находилась в нескольких кварталах.

— Нормально — понятие относительное.

Я взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону кисти. Это было невинное прикосновение, но запах духов Иззи вскружил мне голову и вызвал совсем не невинные мысли. Мне захотелось уложить ее в постель и покрыть поцелуями все тело, чтобы этот запах заполнил мое сознание, заместив собой накопленные за последние годы дурные воспоминания.

— Ты ничего не рассказал о последних девяти месяцах, — произнесла Иззи и зацепилась пальчиком за мой палец. Мы снова зашагали вперед. — Даже в письмах.

На переходе я посмотрел налево и направо и попытался подобрать нужные слова, хотя это было очень сложно.

— Эти письма были моей отдушиной. Но я не хотел грузить тебя проблемами.

— А если я хочу знать? — Она поморщилась. — Черт, это звучит странно. А если я хочу выслушать?

— Я понял, — тихо ответил я и притянул ее к себе, защищая от холода. Иззи не захотела брать пальто, и у меня появился предлог ее обнять. — Но в день рождения о таком лучше не говорить.

Да и не только в день рождения. О таком вообще лучше не говорить, подумал я.

— О, — она медленно кивнула, — ну хорошо.

Дальше мы шли в неловком молчании, и я себя за это ненавидел. С Иззи всегда было так легко общаться, а я только что возвел барьер. Но это было к лучшему. Я не хотел, чтобы ее коснулись ужасы войны. Однако мое нежелание говорить встало между нами стеной, и я чувствовал это, когда мы вошли в квартиру.

Я последовал за Иззи на кухню. Она бросила сумочку на стол и достала коробку из кондитерской.

— Капкейк? — Иззи поставила коробку на стол, подтянулась, запрыгнула, усевшись рядом, и принялась болтать ногами. — Люблю смотреть кино и есть что-нибудь сладкое. — Она открыла коробку. В ней лежали десять капкейков, которые мы взяли с собой.

Я принял протянутую мне оливковую ветвь, наклонился и заглянул в коробку.

— Ты не похож на любителя ванили, — поддразнила Иззи. — Может, морковный?

Я покачал головой. Уголки губ невольно поползли вверх.

— Морковные любил Торрес. Клянусь, он весь год ел их каждый день. Меня уже тошнит от одного запаха. — Тут я заметил, что она затаила дыхание. — Иззи? — Я встревоженно на нее посмотрел.

— Торрес. Это же твой лучший друг? — Ее глаза расширились от страха.

— Да. Один из, — кивнул я и нахмурился, заметив выражение ее лица.

— О нет. Неужели он… пока тебя не было…

Я покачал головой и ободряюще сжал ее колено:

— Нет-нет, он жив. Но ему пришлось отказаться от морковных капкейков, когда его отобрали в спецназ.

Торрес уже несколько месяцев уговаривал меня к нему присоединиться: в Афганистане я так и не дал ему однозначный ответ.

Она расслабилась:

— Ясно. Слава богу.

— Но Фитц погиб, — добавил я и взял капкейк, похожий на лимонный, сперва убедившись, что в коробке остался еще один с такой же начинкой.

Фитц выбрал бы шоколадный. Боль пронзила сердце; я глубоко вздохнул, подождал, пока волна горя накатит и уйдет, а потом запихнул это воспоминание в ящик вместе с остальными.

— Что?

Блин. Зря я ей сказал.