Долина белых ягнят

Впереди на возвышенности, у здания райисполкома, стояла толпа. «Ждут», — подумал Нарчо. Он постарался успокоиться, подобрался, но в глазах светилась прежняя недетская печаль. Лошади, словно из приличия, сделали рывок, а затем снова пошли шагом. Усталые животные дышали глубоко, бока их раздувались, как кузнечные мехи, из ноздрей еще сильнее валил пар.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1. ПАПАХА КОМИССАРА

Весть о прибытии Кошрокова вызвала целый переполох в райцентре. Еще не было случая, чтобы в качестве уполномоченного приезжал полковой комиссар, пусть и бывший. Обычно посылали партийных и советских работников среднего звена. Приехав в район, уполномоченные обкома большей частью занимались подведомственными учреждениями и лишь изредка выезжали в колхозы и совхозы вместе с руководителями района, которым не причиняли больших хлопот: мол, вы сами знаете, что делать, да и в умных подсказчиках у вас недостатка нет. Но на этот раз приезжий — не кто-нибудь, а живая история Нацдивизии, вместе с которой Доти Кошроков не так давно уходил на фронт. Да и само слово — комиссар — ассоциируется с революцией, первыми годами Советской власти. Такому уполномоченному надо все доложить по форме, рапорт отдать — по уставу, вытянувшись, приложив руку к козырьку.

Бог не дал Чорову воинской выправки, да и обмундирован он не так, как следовало бы. На гостя впечатление он надеется произвести тем, что знает наизусть все подряд цифры и факты в масштабе района; о фамилиях и говорить нечего. Не случилось ему командовать воинским подразделением — что ж, все-таки он к этому однажды был близок… Сейчас председатель райисполкома Чоров волнуется, как мальчишка: получится ли у него рапорт, блеснет ли памятью и знаниями.

Безошибочным чутьем ездового Нарчо понял, что к встречающим надо подъехать достойным образом: хлестнул каурую и гнедую, и линейка лихо подкатила к подъезду бывшей семилетней школы, завернула так, чтобы остановиться левой стороной к толпе. Это удобнее для раненого комиссара, да и встречающим не придется обходить линейку.

От районных деятелей отделился и почти строевым шагом двинулся вперед Чоров. Темно-синие галифе армейского образца, истертое демисезонное пальто, побитая молью шапка-ушанка из золотистого каракуля… Пальто, кстати, висело на тощем Чорове, как бурка на шесте. Зато председатель исполкома демонстративно носил на лацкане пальто две медали — «Партизану Отечественной войны» I степени и «За оборону Кавказа». Ему очень хотелось подчеркнуть свою причастность к партизанскому движению. (Партизанам, правда, не суждено было развернуться в этих местах в полную силу. Фашисты обратились в бегство, пока в партизанских отрядах устанавливали контакт с частями регулярной армии, оборонявшими Кавказ, доставали оружие.) Видя, что гость не без труда сходит с линейки, Чоров хотел было помочь ему, но передумал — чтобы не нарушить ритуал: подойдешь — придется потом отойти назад на три шага, чтобы была дистанция. Поручи рапорт другому — уполномоченный подумает, будто главный в районе — не он, «райнач», как его называли, а тот, кто рапортовал. Дождавшись, когда гость сам сойдет на землю, Чоров почти по-военному начал:

— Товарищ комиссар, районный актив партийных, советских… — Чоров осекся, беспомощно оглянулся по сторонам — дескать, подскажите, как поступить с этой дерзкой девчонкой. Все смотрели на Апчару Казанокову, председателя колхоза «Псыпо», которая, завидев Доти Кошрокова, бросилась к гостю, схватила его руку обеими руками, заговорила звонким, срывающимся голосом:

— Доти Матович, милый, как я рада, как я рада! Могла ли я подумать, что когда-нибудь увижу вас!

И Кошроков воскликнул:

— Апчара! Чарочка-Апчарочка! Вот так встреча! Сюрприз! Я собирался к тебе в гости. Ну как живешь? Смотри, какая ты славная, пригожая. Мне говорили, ты — колхозный голова. Должность полковника, а? Может, комдива?

— Ой, как я рада, как я рада! Мы думали… Я думала, не увижу вас больше. — Апчара не справилась с волнением, на щеках появились слезы радости. Она стушевалась было, поймав на себе негодующий взгляд Чорова, но тут же успокоилась: Кошроков ее не выдаст.

— Все нормально, Апчара. Вылечили меня армейские эскулапы. Теперь назначили директором конзавода, буду рядом с тобой. Тоже в люди выхожу. Осваиваю новую должность. Только не знаю, с чего начать…

— Я так счастлива! — Апчару душил ком в горле, нахлынули воспоминания — встреча на вокзале, когда везли подарки на фронт вместе с Узизой, женой комиссара, расставание в Сальских степях, бои. Бедная Узиза не вернулась с фронта, погибла неизвестно где вместе с ребенком, которого носила под сердцем.

Кошроков переложил палку в левую руку, правую положил на плечо Апчары. Девушка ухватилась за рукав своего бывшего комиссара. Хотелось побыть с ним рядом, вспомнить фронтовых друзей, тяжелые бои, тот кошмарный незабываемый день… Как они уцелели тогда — одному богу ведомо.