Долина дракона

Дикий лишь сидел и молча смотрел на свечу. Пропустив волосы сквозь пятерню, Мэрид принялась разбирать их гребнем.

– Дери поменьше, – проворчал Ворон. – А то выдерешь все, голова мерзнуть будет.

Но руки девушки двигались плавно, гребень осторожно скользил, разделяя пряди, укладывая вихры, и волосы мягко ложились на плечи, послушно ластясь к белым пальцам. Взгляд Дикого стал сонным, рот приоткрылся. Пламя свечи тихо потрескивало. Гребень с шорохом проходился по волосам.

– Как приятно, все мысли ушли вон, только пустота внутри звенит, – пробормотал Дикий.

Ответом ему было шуршание гребня.

– Столько мыслей обо всем, – продолжал Дикий. – Столько, что в голову не умещаются, вот она и болит. У меня ж всегда было две мысли – про охоту и про девок. А теперь выходит, что я один за всех думай, чего и как.

Мэрид запустила в расчесанную гриву пальцы и принялась массировать кожу головы. Со вздохом Дикий положил руки на стол и уткнулся в них лицом.

– Очень надеюсь, что после войны я смогу снова стать свободным. Простая жизнь, простые дела, простые мысли. Женюсь на тебе. Ты пойдешь за меня?

Рука девушки замерла. Дикий обернулся. Глаза его странно блестели в полумраке. Мэрид смотрела в пол. Мгновение спустя она обвила его шею.

– Не сейчас, – поморщился Дикий, отстраняя ее. – По-честному надо. Вернусь с войны и проведу тебя под омелой.

– Тебе нужно выспаться, – тихо произнесла Мэрид.

Опираясь на нее, Дикий поднялся со стула и подошел к кровати. Уселся, разминая косточками ладоней глаза. Мэрид стянула с его сапоги, помогла снять рубашку. Дикий вытянулся на постели.

Мэрид накрыла его пуховым одеялом и сама скользнула под бок. Прижалась и замерла.

– Ничем тебя не собьешь, – сонно вздохнул Дикий. – Почему вы, женщины, такие глупые и любите кого не надо? Взять хоть Лорелею. На кой ляд ей сдался мой тупой братец? Мало ли дураков латы носит? А вот поди ж ты, против клятвы господину пошла. Или наша мать, не к ночи будь помянута. Отец был красив, знатен, доблестен и честен. А она его на дух не выносила, зато под лесоруба легла. И ты не лучше. Знаешь же, какая про меня слава идет? От себя скажу – на деле все еще хуже. А ты все ластишься! Чем вы думаете, бестолковые существа?

Не отвечая, Мэрид прижалась к нему всем телом. Дикий широко зевнул, приобнял ее и отвернулся. Мэрид лежала, слушая его ровное дыхание, сдерживая слезы, и смотрела на окно. Первый луч зари должен был оборвать ее короткое счастье.

* * *

Еще одно окно в Твердыне одиноко светилось. Весенний стылый ветер скребся в ставни. Лорелея провела носом по мокрой шее Гордого и шепнула:

– Надо спать.

– Надо, – согласился Гордый.

А потом потянулся и поцеловал ее так, что ни о каком сне уже и речи быть не могло. Ее рука скользнула вниз, под одеяло. Ворон был разгорячен, его упругое мускулистое тело грело, словно печка.

Они переплетались руками и ногами, не сдерживаясь, причиняя друг другу боль. Толкались, ударялись коленями. Сжимали объятия, стискивая близкое тело изо всех сил.

– На рассвете выходим, – шептала Лорелея, отворачивая голову и смыкая ресницы.

– В седле поспишь, – шептал в ответ Гордый, подсовывая руку ей под шею, чтобы плотнее привлечь к себе. Жизнь слишком коротка, чтобы спать по ночам.

Тихо смеясь, Лорелея скользила ступнями по его бедрам, терлась лицом о подушки, выгибаясь и кусая губы, чтобы не кричать.

– Не хочу думать, не хочу спать, – бормотал Гордый, и пот с его лба капал ей на лицо. – Просто целуй меня, пока можно…

И она целовала, думая, что времени еще много, а небо между горных пиков уже меняло цвет, из черно-бархатного превращалось мутно-серое, туманное, чуть подсвеченное алым, и вливалось в щели ставен.

Но они этого не замечали.

* * *

Выстроившееся утром перед Твердыней войско было мрачным, словно армия мертвецов. Мрачнее всех был Дикий Ворон.

Втянув голову в плечи, он стоял, держа под уздцы Сумрака, и смотрел на последние сборы. Особенно привлекала его внимание парочка у самых ворот. Младший Ворон обнимал Эйнли, прячущую лицо у него на груди. Губы Дикого скривились в недовольной гримасе. Подошел управляющий Эрик. Весенний ветер трепал его начинающие редеть седые волосы.

– Присмотри тут за всем, – хмуро сказал Дикий. – И еще. Пошлите в Малые ключи кого-нибудь. Если Ройле не помер, то привезите его проститься с госпожой. А то он в жизни мне не забудет, если без него похоронят. Да и должен же быть у гроба хоть кто-то, кто был ей дорог.

Сглотнув, Эрик опустил свою тяжелую голову в низком поклоне.

Сумрак нетерпеливо встряхнулся. Дикий недовольно дернул поводья, усмиряя коня, и тут почувствовал, как его самого дергают за плащ. Ворон посмотрел вниз – на него вопросительно и немного заискивающе глядела своими ярко-голубыми глазами Финела.

– Ну? – спросил Дикий.

– Ты едешь, чтобы убить Бреса?

– Пожалуй, есть у меня такое намерение.

Финела засияла, словно апрельское солнце.

– Ты обещал подарить мне его голову! – напомнила она. – Поэтому не вздумай ее никому отдать.

Не сдержавшись, Дикий расхохотался на весь двор.

– Для этого сначала надо ее отрубить, – заметил он. – А исход войны никому не известен.