Долина кукол

– Я хочу ребенка, – твердо сказала Дженнифер. – Мириам… за всю мою жизнь не было человека, который бы по-настоящему любил меня. Для матери и бабушки я была чем-то вроде дыры в кармане. Всю жизнь мне твердили только то, что ем я слишком много, что слишком быстро вырастаю из одежды, а туфли, купленные мне, ужасно дороги. Дошло до того, что я до смерти боялась, что туфли станут мне малы, так как знала, что за этим последует настоящая сцена. А потом, когда я выросла, всех заботило только, сколько я вышлю денег, – дай, дай, одно только «дай». И я вышла замуж за князя. Может, я не шибко была в него влюблена, зато могла помогать матери и бабке – и я действительно хотела быть хорошей женой. Но ему это не было нужно – он тоже по-своему пользовался мной. Потом я полюбила Тони. Я мечтала только об одном – быть его женой, но ты лишила меня этой возможности. Ты переступила через меня, растоптала. Но теперь у меня будет ребенок. Он будет моим, будет любить меня. И я буду жить для него. Много работать. Сейчас я экономлю. Ничего себе не покупаю. Когда ребенок родится, я опять стану манекенщицей… буду экономить… чтобы мой ребенок имел все.

Минуту Мириам стояла неподвижно, молча разглядывая свои толстые пальцы. Наконец она произнесла:

– Дженнифер, мне очень жаль, я, видимо, ошибалась в тебе. Извини меня в таком случае. – Она тяжело вздохнула. – Ну хорошо, давай вернемся вместе. Ты будешь вести хозяйство… попробуем поладить. Я сделаю все, что в моих силах, – только сделай аборт!

– Мириам, уходи, пожалуйста. Я не хочу оскорблять тебя. Я буду рожать. И Тони вернется ко мне. Когда родится ребенок, он захочет его увидеть. И его потянет к нам обеим – и ко мне, и к нашей дочери, вот увидишь.

– Дженнифер, – голос Мириам звучал почти ласково, – послушай меня, послушай меня внимательно. Ты оставила Тони, а ведь он действительно любил тебя. Так? Ну он попытался разок вернуть тебя, наивно, по-детски. И что дальше? А дальше он каждую ночь менял девочек. И всего за три недели совершенно позабыл про тебя.

– Уходи, Мириам. – Дженнифер готова была расплакаться. – Ты и так причинила мне достаточно боли. Чего тебе еще надо?

– Я пытаюсь помочь тебе, – молила Мириам. – Если б мне не было жаль тебя, я бы оставила все как есть. Я-то что теряю? Договор ведь фактически готов, c учетом алиментов. Я о тебе забочусь. Я пыталась всевозможными путями уговорить тебя избавиться от ребенка, не подвергая опасности Тони. Но ты упрямо стоишь на своем. – Она снова зашагала взад-вперед. – Как по-твоему, зачем я стала тебе рассказывать о всех этих девочках Тони? Чтобы ранить тебя? Да чтобы уберечь тебя от худшей беды! Потому что понимаешь это только тогда, когда держишь ребенка в своих объятиях. Когда он становится частью тебя, когда чувствуешь такую любовь, – и если c ребенком что-то не так, то страдаешь так, как не станешь страдать ни из-за одного мужчины. Дженнифер, тебе не приходило в голову, что Тони… ну… немного инфантилен?

Дженнифер c удивлением посмотрела на нее. В голосе Мириам было нечто новое.

– Может быть, он и вправду инфантилен, – согласилась она, – но, вероятно, в том твоя вина, Мириам.

– Дженнифер, Тони – ребенок в умственном и эмоциональном отношении.

– Это потому, что ты его излишне опекаешь.

– Нет, поэтому я его опекаю. И поэтому не хочу, чтоб ты рожала. Ради обоих.

– Я не понимаю.

Мириам села рядом c ней:

– Дженнифер, выслушай меня. В детстве у Тони были судороги. Оказалось, какая-то патология мозга. Врачи в больнице сказали мне об этом, но я тогда была слишком юна и ничего не поняла. Не могла поверить, что дело обстоит до такой степени плохо. Меня предупредили, что он никогда не будет таким, как все, но ему тогда был всего год, он был таким красивым ребенком. Я отказывалась этому верить. Но когда он не смог одолеть программу первого класса, я стала потихоньку понимать. Я сама повзрослела и добилась того, чтоб его обследовали. И получила полную картину. Неужели ты не замечала, Джен? Ведь он едва может читать даже комиксы. И слагает только до пятидесяти. Но он не сознает своей неполноценности. Я скрывала это от него, потому что сама вела все его дела, а ему внушала, что, поскольку у него есть я, ему нет необходимости ломать над этим голову. И потому-то я и твержу ему всю дорогу, что его дело – только петь.

– Но ты сказала, судороги у него были в детстве. Может быть, все давно прошло. И у нашего ребенка тоже все будет нормально, – возразила Дженнифер.