Долина лошадей

«Может быть, я не нравлюсь ей? — подумал Джондалар. — Но тогда зачем она подошла так близко? Она не могла не заметить, что я горю желанием. Но ей нужно было обработать ожог. И она вела себя ровно и спокойно. Точнее говоря, она как будто и не заметила, что со мной происходит. Неужели она настолько привыкла к подобной реакции со стороны мужчин на ее красоту? В ее поведении не было ни тени равнодушия, которое напускают на себя умудренные опытом женщины, но разве возможно, чтобы она не догадывалась о том воздействии, которое оказывает ее тело на мужчин?»

Джондалар подобрал комок влажной кашицы, упавший с его спины. Целитель из племени Шарамудои тоже использовал листья репейника для лечения от ожогов. Она знает свое дело. «Ох, ну конечно же! Джондалар, до чего же ты глуп, — сказал он сам себе. — Шамуд рассказывал тебе об испытаниях, через которые проходят Те, Кто Служит Великой Матери. Наверное, она тоже дала обет воздерживаться от Радостей. Вполне естественно, что она скрывает свое прекрасное тело под бесформенной шкурой. Если бы ты не обгорел, она не подошла бы к тебе так близко, а ты тут же распалился, как мальчишка».

У него разболелась нога, и, хотя лекарство немного помогло, ожог на спине все еще доставлял немало неприятных ощущений. Джондалар заерзал, кое-как повернулся на бок и закрыл глаза. Его мучила жажда, но вертеться и тянуться за бурдюком не хотелось: ему с трудом удалось найти более или менее удобное положение. Он пребывал в упадке настроения не только из-за боли, но и потому, что, как ему показалось, грубо нарушил правила приличия, поддавшись порыву, и ему стало неловко за себя.

Ему давно уже не доводилось совершать поступки, идущие вразрез с общепринятыми нормами, такое случалось, лишь когда он был еще подростком. Он долго приучал себя сохранять самообладание и прекрасно овладел этим искусством. Теперь он снова позволил себе лишнее и получил отпор. Эта красивая женщина, при виде которой в нем с небывалой силой вспыхнуло желание, отвергла его. Он догадывался о том, как будут развиваться события дальше. Она сделает вид, будто ничего особенного не случилось, но станет избегать общения с ним. Даже находясь вместе с ним в пещере, она постарается держаться от него подальше, отгородившись стеной отчужденности. И если на губах ее и промелькнет улыбка, в ее взгляде, лишенном теплоты или, что еще страшнее, проникнутом жалостью, он будет вынужден прочесть правду.

Эйла надела чистую шкуру и принялась заплетать косички, по-прежнему мучась угрызениями совести из-за того, что Джондалар обгорел. В этом виновата она, ведь сам он не мог вовремя уйти в тень. А она плескалась себе и мыла голову, позабыв о необходимости присматривать за ним. «А ведь я считаю себя целительницей, хранительницей доверенных мне Айзой знаний. Целительницы из ее рода пользовались наибольшим уважением в Клане, но разве Айза допустила бы подобную оплошность, позволила бы себе забыть на время о нуждах больного?» Эйле стало очень стыдно. Он получил такое тяжелое ранение и до сих пор страдает от боли, а теперь из-за нее к его мучениям прибавятся новые.

Но она пребывала в смятении не только по этой причине. Он притронулся к ней. Она до сих пор ощущала тепло руки, прикасавшейся недавно к ее бедру, помнила, в каких местах его пальцы задерживались, а в каких лишь скользнули по поверхности кожи, как будто на ней остались следы от его ласковых прикосновений. Зачем он прикоснулся к ее соску? Он до сих пор горит. Она заметила, как приподнялся его половой член, и знала, о чем это говорит. Ей не раз доводилось видеть, как кто-то из мужчин Клана подавал условный знак одной из женщин, желая утолить желание. А Бруд делал это с ней — она невольно содрогнулась, — и она испытывала к Бруду отвращение и ненависть.

Но на этот раз она не почувствовала ничего подобного. Она бы только обрадовалась, если бы Джондалар подал ей условный знак…

«Что за глупые мысли. Он не в силах, у него еще не зажила как следует нога, и сегодня он впервые ненадолго встал».

Но когда она вернулась после купания, его половой член набух от желания, а его глаза… Эйла зябко повела плечами, вспомнив об этих синих глазах, горевших желанием, таких…

Она не могла выразить того, что происходило с ней, когда он смотрел на нее, но внезапно перестала заплетать косички и, закрыв глаза, попыталась вспомнить, как все происходило. Он прикоснулся к ней.

Но потом он отдернул руку. Эйла резко выпрямилась. Может, он подал ей условный знак? А потом остановился, потому что она не ответила на него? Женщине полагается исполнять желания мужчины. Это знали все женщины Клана, достигшие возраста, в котором их духу приходилось впервые вступить в битву, из-за чего у них начинались кровотечения. Ее также обучили жестам и позам, предназначенным для того, чтобы пробудить в мужчине желание, которое он мог бы утолить при ее помощи. Раньше она не могла понять, что побуждает женщин пользоваться такими средствами, но теперь ей внезапно стало ясно, в чем тут секрет.