Долина лошадей

Эйле казалось, что каждая ее жилка пульсирует с нарастающей силой, и все в ней тает, наполняя ее тело живительными соками, и она движется в упоительном вихре, подчиняясь неодолимому стремлению к сладостной вершине, которая становится все ближе, ближе, и вот наконец последний миг, и все вокруг замерло, исчезло, осталась лишь беспредельная, лучезарная радость, на смену которой приходит не сравнимое ни с чем умиротворение.

Глава 29

Эйла повернулась на другой бок и, еще не совсем проснувшись, почувствовала, что ей что-то мешает. В бок ей снова что-то уперлось, и она нащупала под собой какой-то бугорок и вытащила причинявший ей неудобство предмет. Приподняв его, она различила в неясном красноватом свете прогоревших почти дотла углей очертания донии. Внезапно ей живо вспомнились все события вчерашнего дня, и она поняла, что рядом, согревая ее своим телом, в постели лежит Джондалар.

«Наверное, мы уснули после того, как снова испытали радость», – подумала она и, сияя от счастья, придвинулась поближе к нему и закрыла глаза. Но заснуть ей не удалось. Воображение рисовало ей разнообразные сцены, которые она попыталась расположить по порядку. Охота, возвращение Вэбхья, ритуал Первой Радости, и за всем этим так или иначе стоял Джондалар. Она не знала слов, с помощью которых можно было бы описать то чувство, которое она испытывала к Джондалару, но оно служило источником огромной, переполняющей ее радости. Она все лежала рядом с ним, думая о нем, но затем, ощутив прилив бодрости, тихонько поднялась с постели, прихватив фигурку из бивня мамонта с собой.

Она направилась к выходу из пещеры и увидела, как Уинни с Удальцом стоят бок о бок. Кобылка тихонько фыркнула, приветствуя ее, и Эйла подошла к ним.

– Ты чувствовала то же самое, Уинни? – негромко проговорила она. – Твой жеребец принес тебе радость? Ах, Уинни, я и не думала, что такое возможно. Поразительно, мне было так плохо с Брудом, а с Джондаларом так хорошо.

Жеребенок потянулся к ней, требуя, чтобы и ему уделили внимание. Эйла погладила и почесала его, а затем обвила руками его шею.

– Знаешь, Уинни, что бы ни говорил Джондалар, я думаю, что Удалец появился на свет благодаря твоему жеребцу. Может быть, все дело в его духе, но я с этим не согласна. Мне бы очень хотелось родить ребенка от Джондалара. Но это невозможно – что я стану делать, когда он покинет меня? – Она вдруг побледнела, ужаснувшись при мысли об этом. – Ах, Уинни! Джондалар скоро уйдет от нас.

Она кинулась прочь из пещеры и бегом спустилась по тропинке, не глядя себе под ноги. Глаза ей застилали слезы. Она промчалась по берегу реки, остановилась у скалистого выступа и прислонилась к нему, задыхаясь от рыданий. «Джондалар скоро уйдет отсюда. Что же мне делать? Разве я смогу это вынести? Что я могу предпринять, чтобы уговорить его остаться? Ничего!»

Она сползла на землю, прижимаясь к каменной стене, как будто уклоняясь от сыпавшихся на нее ударов. Он уйдет, и она вновь останется одна. Ей придется жить в одиночестве, без Джондалара, и ничто на свете не может быть страшнее этого.

«И что я буду тогда делать? – подумала она. – Может быть, мне стоит тоже отправиться в путь, найти Других и поселиться среди них? Нет, я не смогу этого сделать. Они спросят меня, откуда я пришла. Другие ненавидят членов клана. Они станут считать меня мерзкой тварью, если я не придумаю, как их обмануть.

Нет, я не хочу лгать. Мне бесконечно дорога память об Изе и Кребе. Уба – моя сестра, и она растит моего ребенка. Члены клана – мои сородичи. Когда я осталась совсем одна, они взяли меня к себе и окружили меня заботой. Но теперь Другие не захотят со мной знаться.

А Джондалар уйдет. Мне всю жизнь придется провести в полном одиночестве. Уж лучше бы я умерла. Бруд проклял меня, и все в конце концов получилось так, как он того и хотел. Разве я смогу жить без Джондалара?»

Эйла плакала до тех пор, пока у нее не иссякли слезы. Теперь она чувствовала лишь страшную опустошенность. Она вытерла глаза тыльной стороной руки и тут заметила, что до сих пор держит донии. Она развернула ее лицом к себе. Мысль о том, что можно сделать из кости такую вот фигурку, казалась ей поразительной. В лучах лунного света донии как будто приобрела еще большее сходство с Эйлой. Глядя на волосы, заплетенные в косички, на скрытые в тени глаза, на очертания носа и овал лица, Эйла вспомнила собственное отражение в воде.

Почему Джондалар решил придать сходство с ней донии? Ведь она олицетворяет собой Великую Мать Землю, которой поклоняются люди из племени Других. И правда ли, что частичка ее духа, заключенная в этой фигурке, теперь связана с той, кого они называют Дони? Креб говорил, что благодаря амулету дух ее связан с Пещерным Львом и с Урсусом, Великим Пещерным Медведем, покровителем клана. Когда она стала целительницей, ей вручили частичку духа каждого из членов клана, и никто не лишил ее этого дара, когда на нее наложили проклятие, обрекающее ее на смерть.