Долина папоротников (СИ)

Он подошел совсем близко, коснулся ее волос и даже завел непослушную прядь за ухо. У Лиззи ускорилось дыхание, что-то сладко заныло под ложечкой… Она прижала вспотевшие ладони к телу, замерла, страшась шевельнуться.

Опять ощутила то самое… непонятное, испытанное в объятиях мужа позапрошлой ночью: истому, легкость и… тишину. Казалось, весь мир остановился, сузился до булавочной головки, сконцентрировался в кончиках ласкающих ее пальцев…

А потом закричала чайка. Пронзительно… Словно предупреждающе, и волшебство вдруг рассыпалось, уступив место реальности. Реальности со стонущей Джейн верхом на каким-то мужчине…

Конечно же, Аддингтоне.

И Лиззи брезгливо отпрянула, утерлась руками, словно прикосновения мужа измарали ее, побежала прочь в сторону башни.

Он больше не улыбался, когда наблюдал за ее стремительным бегством…

22 глава

Аддингтон понимал, что виноват сам: оставил супругу одну на целую ночь. И слова ей не сказал…

Не сумел просто.

Страшился разорвать призрачную нить, протянувшуюся между ними.

Страшился, что она снова надумает о нем разного… Верного и неверного одновременно.

А ему хотелось, чтобы она перестала винить его в своих бедах.

Чтобы увидела главное: они во многом похожи и могут быть счастливы. Стоило только захотеть…

И он хотел, хотел с той удивительной страстностью, которой и сам от себя не ожидал. Выпестованной годами добровольного одиночества и неожиданного отозвавшейся при встрече с Элизабет Хэмптон, там, на колчестерском кладбище, в самое первое утро.

Рассматривая следы на земле, она возбудила его любопытство, заставила обратить на себя внимание, и этого оказалось достаточно, чтобы затронуть онемевшее сердце. Сделать то, чего мало какой женщине удавалось… Он все-таки был достаточно требователен к себе и окружающим людям. И часто в них разочаровывался…

Особенно в женщинах.

Но только не в ней, не в «милой Элизе», как мысленно он ее называл. И собственная потребность любить и быть принятым предметом своего чувства казалась ему удивительнее прочих свершившихся в нем перемен.

— Вы нашли ее? — осведомилась Альвина, когда он появился на кухне. — Нашу хозяйку?

— Нашел.

— И где же она была? Уж, надеюсь, не в северном крыле замка? Чего доброго, расшибется или ноженьку подвернет. Нынешние девицы такие хрупкие…

Аддингтон усмехнулся, просто не сдержался.

— Поверь, Альвина, Элизабет не такая. И лучше бы тебе не выражаться о ней столь пренебрежительно в моем присутствии!

— Как скажете, хозяин, — пожала плечами старуха. Высказанная покорность, однако, была напускной: от своего мнения она отступаться не собиралась, и Аддингтон легко различал это. — Вы только получше присматривайте за ней, — сказала она, — этой ночью она на кухню заявилась, сказала, слышала страшного зверя, рыкающего да посуду на черепки побивающего. Пришлось признаться, что это я кувшинчик разбила… А зверем, верно, ветер неистовый завывал. Вот и напугал, бедную…

Они с собеседником поглядели друг на друга, пристально, как бы обмениваясь негласной информацией.

И мужчина спросил:

— Есть что покрепче? Выпить охота.

— Не знала, что вы из пьющих, али есть причина?

— Так есть или нет? — отозвался он вопросом на вопрос в видимом раздражении.

И старуха вытащила бутылку початого виски. Плеснула немного в стакан, подставила ее Аддингтону.

— Не стала бы я на вашем месте по девице этой так убиваться. Куда ж она от вас денется? Некуда.

— Много ли ты понимаешь, старая ведьма, — отозвался мужчина, залпом опустошая стакан. — Ты ж, верно, и молодой никогда не была: так и явилась на свет старой да сморщенной.

Альвина сказала с наигранной обидой:

— Зря вы так с бедной женщиной, молодой человек. Я ж и проклясть могу…

— Проклят уже, не утруждайся, — кинул он и поднялся на ноги.

Она поглядела на него с беспокойством…

Спросила вдруг:

— Хотите Джейн позову? — И совсем уж с опаской: — Как чувствуете себя сегодня?

— А ты как полагаешь?

Альвина подошла ближе, коснулась его предплечья.

— Шли бы вы баиньки, хозяин, — сказала она. — Ночь была тяжкой, а вы еще пить вздумали. Сами знаете, гиблое это дело…

— Не мать ты мне, чтобы жизни учить, — отмахнулся он от ее слов и пошел прочь с кухни.

Альвина все же добавила:

— И с супружницей своей поговорите. Так всяк лучше будет!

Может, и стоило с ней поговорить, Альвина была права, немного откровенности им бы не повредило, Джеймс просто не знал, как это сделать. Пускать кого-то в душу — занятие не простое, особых усилий требующее, а он к подобному не привык, да и ночка минувшая все силы из него вымотала. Это казалось сложнее, чем под обстрелом вражеских кораблей стоять, страшнее морского сражения, когда каждый снаряд может последним оказаться. Впрочем, он сделает усилие…

Аддингтон коротко постучал и вошел в комнату. Элиза сидела у окна вполоборота, глядела на волны и чаек — только не на него.

Так и спросила:

— Чего вам нужно?

Он растерялся, впервые в жизни не знал, что ответить. Надеялся только, она этого не заметит… Да и слова, заранее подготовленные, из головы повылетали.

— Элиза… Элизабет… — и замолчал.

— Я вас слушаю, — отозвалась она и повернула заплаканное лицо.