Долиной смертной тени

— Дай, русс… Дай… Моё…

Мне хотелось встать и позвать кого-нибудь. Как сюда попал гражданский? Да ещё и ребёнок! Но я не смог разогнуть ноги, а крик так и застрял в онемевшей глотке. Посмотрев вниз, я увидел на коленях вместо своего автомата детскую руку, оторванную по локоть.

Подойдя ко мне вплотную, мальчик здоровой рукой взял меня за бушлат и с силой рванул на себя. Так сильно, что моя голова дёрнулась назад.

— Проснись, твою мать! Ты чего орёшь?! — тряс меня за грудки Шум.

Вытаращив на него глаза, я приходил в себя, понимая, что это сон. Сон, который меня теперь долго не оставит в покое. Часы показывали половину пятого по местному времени, до моего дежурства на фишке оставалось ещё полтора часа. Но уснуть я уже не надеялся. Не завязывая шнурки берцев, я вышел во двор и закурил. Пот стекал по спине и груди, а прилипшая к телу тельняшка неприятно облегала.

Промучив меня три года, ночные кошмары прошлой жизни странным образом исчезли сразу, как только я приехал сюда. И вот снова: «Здрасьте вам через окно»!

По-быстрому постирав тельняшку, я повесил её на одну из натянутых бельевых верёвок во дворе и пошёл искать в своём шмурдяке вторую тельняшку и термуху. Переодевшись в чистые и сухие вещи, я взял свой автомат и поплёлся на веранду второго этажа. Сменив на ней Папая, смотревшего на меня непонимающим взглядом, я попросил его не будить Магу. Объяснять ничего не хотелось, пусть поспит. И за него, и за себя отдежурю.

В семь часов утра ко мне поднялись Шум и Борзый, неся в руках кружки с кофе. Кофе был местным, кардамон перебивал привычный вкус, но на таком безрыбье я был благодарен и за это. Не успел я закурить сигарету под кофе, как внизу раздался голос Гремлина:

— Подъём! Всем вставать и строиться во дворе!

— Нихуя себе… — Шум смотрел то на меня, то на Борзого. — Прям построиться?

— Может побриться и подворотнички пришить? — продолжил негодование Борзый. — А ну, идём, послушаем!

— А кто меня меняет, не помните? — спросил я больше для поддержания разговора.

— Я! — ответил Шум. — Хочешь, прямо сейчас сменю?

— Нет, братан, иди постройся, послушай умную речь и приходи менять. Я и отсюда всё услышу.

Сонные бойцы, недовольно ворча, собирались во дворе. Кто-то закурил, кто-то полез к воде, умыться.

— Побросали сигареты и строй сообразили! — неприятный тон Гремлина начинал уже бесить.

— Гремлин, ты в сосну въебался? — послышалось из толпы. — Какой нам, нахуй, строй сообразить?

— Кто сказал?! — смешно изображая оскорблённое достоинство, чуть не взвизгнул Гремлин.

— Ну, я сказал, — спокойно и равнодушно ответил Папай, — и что? Чего ты пыжишься? Нормально разговаривать разучился? Корона ВРИО[23] не жмёт? Даже Камрад себе не позволял такой тон, а ты…

— Здесь нет Камрада! — перебил Гремлин Папая. — Я теперь командир взвода, а не он! Так что настроили тишину и не пиздите мне тут!

Тишина действительно наступила быстро. Также и остатки сна после этих слов слетели уже со всех. Все стояли и молча переваривали услышанное.

— Стас, — позвал Гремлина по имени Мономах, стоящий сзади всех, облокотившись о стену дома, — ты чего орёшь? Давай отойдём и спокойно поговорим.

— Не о чем мне с тобой говорить! — продолжал обострять ситуацию Гремлин. — Ты мне не начальник, чтобы указывать! Мой взвод, как хочу, так и буду говорить! А посторонних попрошу не вмешиваться и вообще покинуть эту территорию!

Постояв минуту в молчании, Мономах спокойно пошёл к выходу из двора. Куница, проходя через бойцов, тоже направился к выходу. Остановившись в воротах, он обернулся и сказал:

— Удачи вам, парни! Ещё свидимся! — и, посмотрев в спину Гремлина, добавил, играя желваками скул: — В другое время и в другом месте.

Когда звук двигателей УАЗа Мономаха и мотоцикла Куницы удалился и затих, Гремлин продолжил демонстрировать нам свой новый «командирский» тон:

— Значит так, батальон гусар ебучих! Сейчас всем, кроме дежурящих на фишке, заняться сносом этого дувала между двумя участками! — Гремлин указал рукой направление и добавил: — Кувалды и ломы у вас есть, времени вам — до полудня. В полдень ждём прибытия пополнения! Разойтись!

Наверное, весьма довольный собой, Гремлин направился с соседний дом, где он обосновался со вторым отделением. Наблюдая всё произошедшее со своего поста на веранде, я не находил слов, чтобы выразить своё негодование. Шум, сменивший меня, охуевал не меньше:

— Вот гнида! — сокрушался он. — У меня руки чешутся ебало ему разбить! Охуел, сука!

— Всему своё время, братан, — поддержал я друга и пошёл помогать остальным ломать глинобитный забор.

Около полудня, подняв клубы пыли, у дома затормозил КамАЗ, тентованный брезентом. Из него стали выгружаться бойцы, по-видимому, это и было то самое долгожданное пополнение. Семеро прибывших, выгрузив свои вещи, направились в наш двор, в котором, уже закончив всю работу по совмещению двух участков, слонялись бойцы взвода, занимаясь каждый своими делами.