Долиною смертной тени (СИ)

Мари молилась, стиснув саднящие пальцы и не обращая внимания на боль. Граф Раймунд тоже. И благодарил небеса, когда король всё же пропустил перед собой первые ряды конницы, налетевшей на сарацин и смявшей их под победные крики защитников крепости. Те перестали отступать и сами бросились на штурмующих стену врагов, продолжая кричать и занося мечи, словно появление короля с армией вдохнуло в изнуренных сражением воинов новые силы.

- Босеан*! – гремели рыцари Ордена тамплиеров, рубившиеся и на стене, и на поле перед крепостью, и их белые сюрко медленно краснели от сарацинской крови.

- Нужно уходить, - дрогнули советники султана Салах ад-Дина. – Возвращайтесь в Дамаск, господин, скорее, пока они не отрезали нас от переправы через реку.

Возглавлявший франков прокаженный уже кричал, гарцуя среди клубов пыли и дыма на белоснежном жеребце, и указывал мечом в сторону Иордана. Серебряная маска слепила взгляд всякий раз, когда на нее падали солнечные лучи.

- Де Сент-Аман! – звал Балдуин Великого Магистра тамплиеров, надрывая больное горло. – К реке! Остановите султана!

Храмовники бросились под сабли с той самоотверженностью, на которую были способны лишь рыцари-монахи, поклявшиеся посвятить жизнь одному только служению Господу. Сарацины ответили с той яростью, которую питали лишь к безумцам, вступавшим в ряды тамплиеров и госпитальеров и предпочитавшим мучительную смерть отречению от своей веры.

- Уйдет, - просипел Балдуин, почти не разжимая искаженных губ, и всадил золоченые шпоры в белые, в пене, лошадиные бока. Жеребец с надрывным ржанием сорвался с места и по широкой дуге понесся к бьющимся у самой воды храмовникам.

- Балдуин! – закричал где-то за спиной бывший регент королевства, пришедший в ужас от этого безумного броска, но рядовые сарацинские воины даже не думали рубить одинокого всадника и сами испуганно пятились, порой даже бросая сабли, при виде серебряной маски.

- Прóклятый! – выли испуганные магометане и молились, чтобы павшая на короля неверных кара не обрушилась и на их головы. Белоснежный жеребец ворвался в их ряды, прорезая их широкой грудью, как византийский дромон* рассекает волны, и короткий, выверенный, чтобы не тратить понапрасну силы, взмах меча отсек первую голову.

- Остановите его! – закричал один из братьев султана, указывая саблей на всадника в темных одеждах и золоченой кольчуге. Охранявшие правителя мамлюки* развернули коней, синхронно натягивая изогнутые луки. Слово «остановите» для них означало лишь одно.

Убейте его.

Белоснежный жеребец повалился на влажную от речной близости землю, прокаженный вылетел из седла и закричал, схватившись затянутой в перчатку рукой за грудь. Услышавшие этот душераздирающий крик магометане в ужасе отшатнулись, зажимая уши, словно вместе с криком на них могли броситься терзавшие короля демоны. Они попали в коня, но ни разу - в прокаженного.

- Стреляйте! Добейте его! – кричал брат султана, но король неверных уже поднимался, пошатываясь на нетвердых ногах. Серебряную маску перекосило от удара, из-за чего он и в самом деле стал походить на демона с неподвижным искривленным лицом, меч отлетел в сторону и переливался в солнечных лучах.

- Салах ад-Дин!

- Скачите, господин! – требовали советники, пока мамлюки выхватывали новые стрелы из колчанов и клали их на тетиву.

- Беги! – неожиданно закричал вместе с ним прокаженный король, нещадно терзая больное горло. – Скачи во весь опор, и пусть вся твоя армия видит! – он поперхнулся, схватился второй рукой за горло, но не замолчал. – Пусть весь магометанский мир знает, что ты вновь сбежал от прокаженного! – и сипло, надрывно рассмеялся, раскинув руки, озаренный бьющим ему в спину солнечным светом.

- Щит, - велел султан, заговорив впервые с того мига, когда к осаждаемой крепости подошла христианская армия. – Я покончу с этим юнцом раз и навсегда.

- Что это?! – охнула Мари, ни к кому толком не обращаясь. Мужчинам было не до нее, они с победным ревом гнали из крепости сарацин. – Что там происходит?

- Госпожа, уйдите со стены! – жалобно воскликнула служанка, но Мари не слышала, жадно вглядываясь вдаль в надежде рассмотреть поединок у самого брода через Иордан. Это же… король. Что же он делает?

Салах ад-Дин невольно задавался тем же вопросом. Что он делает, этот безумный мальчишка? На что надеется, один в окружении десятков врагов, пока его рыцари пытаются прорваться к реке далеко позади него? Не успеют. Не спасут своего прокаженного, прóклятого истинным Богом короля. Но тот будто не понимал, что обречен умереть в считанные мгновения. Поднял меч одной подрагивающей рукой и схватился второй за запястье возле самого навершия клинка. Он даже не мог удержать оружие в одной руке, но упрямо сипел, выплевывая слова сквозь узкую прорезь маски:

- Это моя земля, курд. И я не отдам тебе ни пяди.