«Долиною смертной тени»

– Осторожнее, у тебя всего три дня от заражения, – тревожно сказала Гэ’эль, аккуратно держа Азариэля за шею. – Я не желаю, чтобы ты стал нежитью. Ты мне дорог.

– Почему?

Самой девушке трудно сформулировать ответ на этот вопрос, но вот Варкут’нель-Гайн сказал бы коротко и прямо, ибо по направлению Единого он видит многое. И сейчас предвидение зовёт его в Рихад, в самое сердце тьмы, где планируется новый поход ильгаметян, где формируется новый кулак проповедников новой веры.

Ревнитель Единого тихо идёт посреди прохладных улиц города, преобразившегося с их последнего ухода. Суровый взгляд бородатого человека падает на женщин, которые носят полупрозрачные развязные белые наряды, одурманенные небольшим подпитием. Он видит, что на каждом углу стоит по проповеднику, которые отваляют город своими нечестивыми речами, дурманят народ, который стремительно деградирует. Часть магазинов закрыты, вместо их вывесок таблички с рисованными фонарями алого цвета и манящими названиями. «Вожделение», «Утоление жажды», «Манящие утехи» – такие и множество других названий виднеются на месте прошлых магазинов оружия или брони. Там, за дверями вместе с работницами индустрии удовлетворения древнего инстинкта, возведены и небольшие чёрные обелиски – символ новой религии, которым покланяются и проводят срамные ритуалы-оргии. Кучи мусора забиваются в дальних углах города и стелятся под ногами, пьяные мужчины ходят без дела и пытаются цепляться к женщинам, в поисках лёгкого удовольствия. Стены домов размалёваны красками и даэдрическими глифами – безумные изображения, картины жертвоприношений и нечестивые символы бьют по глазу. Уши испытываются молитвенными завываниями, которые словно звучат из ниоткуда и повсюду – множество людей и эльфов молятся пророку Ильгамешу, и поют страшные гимны и в тоже время от возведённых статуй объекта поклонений – высоких изваяний, изображающих рослого человека в мешковатой тунике, исходит гул и кажется, что они шепчутся. Местами раздаются вопли и крики отдельных людей, безумный хохот и нытье разлетаются по городу волной ужаса, а в нос залетают тошнотворные запахи алкоголя и мусора. Но Варкут’нель-Гайна это не остановит, и он продолжает мерно идти к своей цели, не на что не обращая внимания.

Но сильнее о себе напоминает адски палящее солнце в этих местах. Люди ходят покрытые тканью, накладывая целебные мази на ожоговые места, многие источники воды высушены и народ ходит, обезвоженный и терзаемый жаждой по обычной чистой воде, но не забывающий утолять похоть. Плодородные поля на юге иссушены и превращены в убитые жаром пустоши, что лишило население грядущей пищи. И жителям остаётся надеяться на поставки продуктов с юга и завозы воды. Варкут’нель-Гайн и Крог периодически переступают через людей, валяющихся без сознания, ударенные в голову солнцем.

Варкут’нель-Гайн знает, что всё это необходимо, знает, что Единый готов даровать населению ослабление солнца и дожди, но те, кто пребывает в опасном заблуждении, нуждаются в несении тяжкого бремени для исправления.

– Э-э-э, – протянул рядом с ним гоблин, об тянувшийся в камзол, с кинжалом и самострелом за спиной. – Становится жутковато.

– Не трепещи, Крог, – тяжёлый, но спокойный голос немного успокоил гоблина. – Всё будет в порядке. Враг силён только безнадобным мороком. Вера и воля опрокинут его.

– Зачем я тебе нужон? Ты один ведь смогёшь, – говорит Крог и опасливо вертит головой. – Нашёл себе спутника. И чейгой-то мы не утянули себе тех двух эльфов? Ведь с ними сдобнее было бы.

– Нет. Сейчас им нужно быть вместе.

– И чегой-то ты знаешь? Ой, откуда?

– Эльф и эльф… понятно же, что ему нужна сейчас душевная опора. Та, которая сможет исцелить раны, утраты прошлого и грядущего будущего. Мудро удумал сделать Единый, чтобы было два пола.

– А, ты о случках?

– Не так низко. Но примерно ты прав. Они нужны друг другу. У него ранее была возможная дева, но за исцеление души её, да пребудет она в служении будущем. Теперь же, готовься.

Варкут’нель-Гайн и Крог подошли к высокому строению, которое красуется двумя башнями, внутренним двором, который сильно изменился с момента прошлого пришествия проповедника. Вместо прекрасного сада и небольшого фонтана там высятся чёрные шипастые кустарники, в центре которых сидят израненные оголённые редгарды.

Ревнитель Единого прошёл за большой свод – единственный громадный вход и перед ним простёрлась короткая аллея из мраморных колонн, стоящих на плиточно-гранитном полу. Два широких окна стали тем, что пропускает потоки света сюда и развеивает тень, освещает чернобалахонных и в гражданской одежде молящихся. Запах уличных помоев оставлен за порогом, вместо него аромат благовоний, которые положены в чаши, расставленные по всем углам. В самом конце большого помещения взгляд упирается в статую пророка – мужчина в тунике, протянувший книгу в стороны паствы. А под его ногами разбросаны куски хлеба, цветы, золото и серебро – всё это подношения для культа.