Долог путь до Академии (СИ)

Из Плавничей на левый берег Данувия народ по самым разным своим надобностям добирался двумя способами: либо сухопутной дорогой через дельту реки, распавшейся на множество мелких рукавов, с бродами, мостами, тучей насекомых, разбойничьими засадами и прочими прелестями путешествия по сырой, болотистой местности; либо на небольших судах, спускавшихся по основному рукаву Данувия до Абесинского моря и уже по нему доставлявших путников в ближайший порт на восточном берегу. Времени оба способа занимали примерно одинаково, но морское путешествие было комфортнее, хотя и опаснее: то налетали из пустынь Абесина короткие, но сильные внезапные бури, то пираты с берегов малоцивилизованной, зато весьма воинственной страны.

Да и просто… море. Море совершенно точно не было стихией Ястреба, и он до последнего сомневался, какой из путей выбрать. Пока не услышал случайно разговор рыбаков про то, что вон опять по реке дым стелется, видать, снова камыши горят — слыхали, на днях обоз вернулся, так это не иначе Девятеро подсобили торгашам вовремя до брода доехать, не то зажарились бы заживо только так. Дождик-то когда в последний раз шёл? То-то и оно…

Новость Марку совсем не понравилась. Он-то просто не хотел девчонку тащить через топкие сырые заросли между рукавами, где от разбойников, может, Девятеро и уберегут, а вот от комарья — точно нет. А уж где комарьё, там и болотная лихорадка, к гадалке не ходи. Сам он этой мерзостью в молодости переболел, каменюке наверняка никакая зараза не была страшна, а вот девица, родившаяся в горах, слегла бы почти наверняка. Но теперь получалось, что бояться надо не лихорадки, а пересохшего рогоза, который от единственной искорки вспыхивает почище соломы, так что грозит им опасность не свалиться в липкой душной трясучке, а сгореть живьём в любой момент.

Марк решил, что гореть он не согласен, а вот пираты то ли налетят, то ли нет, и вообще, с мужиками можно и договориться по-хорошему, если мечом не махать, а внятно объяснить, что за красивую, дорого одетую девку отец и его любовник заплатят любой выкуп, хоть её вес в золоте. Так что он отправился в порт выяснять, как там с посудинами до Чайкиных Скал. В портовом кабаке ему за пару кувшинов яблочной бормотухи очень подробно рассказали, что туда вчера только ушла барка, а вот в Лисс завтра-послезавтра отправится „Весёлая каракатица“: капитан тамошний пока не отчаливает, потому что хочет уболтать ведьму-погодницу, чтобы на его корыте плыла в Лисс, а та упирается и хочет дождаться кого поприличнее, потому как на „Весёлой каракатице“ везут скотину, и душок там — сам понимаешь… Словом, ноги в руки, мужик, и дуй на „Каракатицу“, пока либо ведьма не согласилась, либо капитан не плюнул и не отправился без неё. Или тебе Лисс без надобности?

Лисс был, в общем, куда ближе к Академии, чем Чайкины Скалы, а „Весёлая каракатица“ — куда удобнее, чем тихоходная неуклюжая барка, которая всего только перевозила народ и товар с западного берега на восточный. Дороже, понятно, ну так за неделю пешего пути от Чайкиных Скал до Лисса тоже пришлось бы потратиться и на ночлег, и на еду, и на постирать-сапоги почистить… И Марк отправился к капитану „Каракатицы“.

*

Он только об одном не подумал. Что тролль, в жизни ни на чём не плававший, от морской болезни свалится куда вернее, чем от болотной лихорадки. А тот свалился и лежал в каюте, бледно-зелёный и несчастный. Девице тоже было нехорошо, но она всё-таки выползала на палубу, на ветерок, где ей становилось чуток полегче, а Марк рвался между этой парочкой, потому что и девчонку одну оставлять опасался, и тролля бросать без присмотра… мало ли что ему, еле живому, в его каменную башку стукнет?

Спасла его та самая ведьма, которую уломал-таки капитан. Ей на верхнюю палубу поставили роскошное (ну, когда-то оно точно было таким) кресло, и пухленькая дамочка в дорогом, не по возрасту откровенном платье восседала там, точно королева, следя чтобы наколдованный ею ветерок поддувал точно в паруса „Каракатицы“. Рядом с нею то сидел, то крутился, лениво поглядывая по сторонам, смуглый парень с резкими восточными чертами и с холодным цепким взглядом — не то охранник, не то любовник, а скорее, и то, и другое разом. Погодница подозвала к себе девицу и о чём-то с нею заговорила, та оживилась, даже личико немного порозовело, а то тоже было зеленоватого оттенка. Видя такое дело, Марк подошёл к парню и сказал как мог проникновенно:

— Слушай, друг, выручи, а? Присмотри за моей немного, а то у меня напарник слёг. Если что, я заплачу’…

Тот махнул рукой, едва мазнув взглядом по гильдейскому жетону:

— А чего за нею присматривать? Никуда твоя красотка от госпожи Адаманты не денется. Та магичку почуяла и теперь, пока не выпытает всё, что можно, не отцепится…

— Не выпытает? — нахмурился Марк.

— Ну да. Кто такая, откуда едет, есть ли деньги заплатить за обучение, не нужен ли наставник… Маги, знаешь, любят новичков облагодетельствовать: год учёбы в Академии — три года работы на наставника, зато и стол, и крыша, и клиентура. А не как по долговому контракту.