Должно быть, любят герцогов (ЛП)

Только волна горя захлестнула ее, заполнив место, где должно быть облегчение. Она солгала ему. Прошлой ночью она сказала себе, что если ее имя вымышленное и никто не узнает, это не имеет значения. Ничто из этого не имело значения. Ничто из этого не было настоящим. Почему тогда все, что происходило между ними, казалось таким реальным?

При любых других обстоятельствах она бы немедленно пошла и извинилась. И все же это было единственное, чего она никогда не смогла бы сделать. Нет. Она обманула Девона и обокрала его. Обокрала! Она провела дрожащей рукой по жемчужному ожерелью у себя на шее. Ей следовало найти другой способ. Ей следовало обсудить это с Девоном прошлой ночью. Ей следовало сделать что угодно, но не то, что она сделала.

Она не была уверена, что было в тех напитках в "Олене и лани", или как она позволила всему зайти так далеко с мужчиной, которого даже не знала. Девон Грей. Ради всего святого, она мало что знала о нем, кроме имени. О чем она только думала?

Инцидент, подобный этому, очевидно, не произошел бы в будущем. Она больше никогда его не увидит. Никто даже не знал, что она уехала в Лондон, и никто никогда не узнает. Там, на сиденье кареты, она поклялась, что унесет эту тайну с собой в могилу. Только она одна будет знать о своих действиях. Она одна будет помнить ощущение его рук на своем теле и его губ на своих. Он навсегда останется ее сокровенной мыслью.

Одинокими ночами, когда луна отбрасывала длинные тени на пол ее спальни, она будет думать о нем. Теперь она знала, что значит желать. Она познала вкус мужчины и неконтролируемое удовольствие, которое можно найти в умелых руках мужчины. Она познала, каково это - спать, свернувшись калачиком в сильных объятиях.

Воспоминаний о нем хватило бы на всю жизнь. Так и должно быть, потому что она никогда не позволит этому случиться снова.

Она отложила воспоминания в сторону, чтобы собрать волосы в обычный тугой узел на затылке и застегнула платье так высоко, как только могла дотянуться до спины. На данный момент этого достаточно. Надеясь, у нее будет время переодеться обратно в свое черное траурное платье в гостинице до того, как карета отправится в Уитби.

Она достала из ридикюля карманные часы и открыла их. У нее был час и сорок минут. Непрерывное тик-тик-тик напоминало ей о том, почему она зашла так далеко, почему отказалась от своей морали и позволила жизни разметать ее, как вчерашний пепел.

Ее ситуация могла бы быть хуже. Поскольку никого из ее семьи не было в Биксли Мэнор, она была вольна жить так, как ей заблагорассудится. Она проведет остаток своих дней, питаясь только той едой, которая ей нравится, читая только те книги, которые ей нравятся, посещая только те места, которые ей нравятся… Ее разум успокоился от мысли, что она будет делать все это в одиночку. Навсегда.

Тем не менее, ей не придется подчиняться желаниям ни одного мужчины. В этом она была совершенно уверена. Возможно, остаться старой девой было бы как раз то, что нужно. Кивнув в знак согласия, она посмотрела на открытые карманные часы, которые крепко сжимала в руке. Это была единственная часть любого мужчины, которая ей когда-либо понадобится.

И все же, когда она смотрела в сапфировые глаза лиса, выгравированные на его поверхности, казалось, что он насмехается над ней. “Я знаю твои секреты”, - она почти слышала, как лис говорит. “Только прошлой ночью ты была в объятиях моего настоящего владельца. Воровка! Тогда ты не была такой независимой”.

“Тише”, - четко сказала Лилиан маленькой золотистой лисичке. Сейчас она не могла зацикливаться на прошлой ночи.

Покачиваясь и подпрыгивая на дороге, экипаж подбросил Лилиан на мягкое сиденье. Цепочка карманных часов выскользнула у нее из пальцев, когда они завернули за угол. Крепче сжав руку, она оперлась о окно кареты. Солнце отразилось от циферблата часов, наполнив карету танцующими кругами света. Счастливые, кружащиеся, наполненные радугой круги.

Несомненно, это был знак грядущего добра. Обещание. В уголках ее глаз защипало от не пролитых слез, но сейчас было не время позволять им пролиться. Шмыгнув носом, она захлопнула карманные часы, закрыв дверь от своих эмоций и источника светящихся точек в внутри кареты.

Постепенно каменные здания Лондона встречались все реже по мере того, как город оставался позади. Утреннее солнце струилось в окно кареты рядом с Лилиан, когда она смотрела на поле, где паслись овцы. Каменные стены тянулись вдоль пастбищ, как будто квадраты были нарисованы мелом на бескрайней зеленой земле.

Ее взгляд затуманился, когда мимо пронесся пейзаж, и она увидела собственное отражение в окне. Прикоснувшись к жемчужинам своей матери, видневшимся у нее на шее, она почувствовала себя увереннее. Казалось, что поколения женской силы перешли в кончики ее пальцев, когда они скользили по ним. Удар, удар, удар под ее пальцами, ее мужество возрастало с каждым движением руки.

С жемчугом на шее, часами, надежно зажатыми в руке, и своей тайной, навсегда сохраненной в сердце, она смотрела вперед, в свое будущее.

***