Должность во Вселенной. Время больших отрицаний

– Дело не в том, – вмешивается третий, – это ж номенклатура. Жупел власти. И когда он их не прикрывает, они сразу обнаруживают свою натуру… Это мне еще батя покойный рассказывал: когда Хрущев наезжал давать им накачку на совещаниях, на которых с постов летели и даже под суд шли, – так там столько врачей дежурило. И пилюли всем чинам, и укольчики. А уж что творилось в туалетах!..

– Смотри-ка! А когда в президиумах сидят, и не подумаешь.

– Отключаемся?

– Нет, подожди. И видеокамеру включи.

4

А поглядеть есть на что, записать на пленку тоже.

– Ой, Степа, уидем звидси, – голосит, бьется в истерике катаганская дама-хохлушка, припав к голому толстяку. – Нас тут попалят и зарижут!

– Да я не Степа, я Вася, – отдирает ее руки, отстраняется тот. – Фу, прилипла.

– Мои ногти! – верещит другая, смотрит на растопыренные пальцы. – Я два часа позолоту наносила!..

И ни позолоты, ни ногтей. Исчезновение всего прочего на себе до этой дамы как-то еще не дошло.

Многие лезут в бассейн обмыться. Кто-то в чавкающей жиже ищет свои регалии; нашел вместо них куриную ногу – остервенело гложет, чтобы прийти в себя.

– В гардеробе должны быть халаты, – гортанно говорит голый, молодой и стройный, с кавказским носом, видимо охранник, пышной молодке, прикрывающей руками то, что невозможно прикрыть. – Пойдем, хозяйка, я провожу.

– Пойдемте, Гиви… Ох, а что это у вас так поднимается! Ого… Вы, пожалуйста, ничего такого не думайте.

– Я и не думаю. У него своя голова, он сам думает.

– Ой, ну увидят же! – А сама в нетерпении уже переступает полными ногами.

– Мы пойдем другим путем.

Они сворачивают в розарий; теперь видны наблюдающим сверху и в иной позиции. В гардероб они придут не скоро.

5

Напоследок полетели в пропасть «мерседесы» и «вольво»; рухнул туда же подъемный цепной мост. Два вертолета Ми-6 на площадке вдруг съежились, поголубели, засияли – и голубыми искорками упорхнули ввысь, неизвестно куда. «Саламандры» во дворе крепости метались, заламывали руки, изрыгали ругань.

– И помните, – громоподобно обратился к ним голос с неба, – у вас нет ничего своего. И не было. Даже жизни. Оставляю их вам пока… Но знайте, что кроме режима ОО-ЭрЭр есть и режим ЭсВэ.

– Кстати, об этом режиме и жизнях, – вмешался деловой голос. – Не спеши оставлять. Одну все-таки следует отнять. У того, кто открыл огонь. Стрелял с намерением убить и с уверенностью, что ему за это ничего не будет.

– Поддерживаю, – вступил третий. – А то мы их все жалеем, жалеем… Они-то никого не жалеют. Сколько уже сгубили, миллионы. Вообще, самый прямой способ прекратить стрельбу на планете – убивать того, кто выстрелил первый.

– Да я не против, – пророкотал первый, – только как его теперь узнать. Эй вы, под микроскопом, кто из вас стрелял?

– Не я! Не я! Этот… – метались на дворе крепости нагие грязные тела, указывали друг на друга; некоторые пали на колени.

– Да какая разница, бери любого, кто пожилой и раскормленный – из начальства, – сказал деловой голос. – Я заметил, кто толстый. Они же все сообщники.

– И то, – согласился первый. – Да и пора закругляться, полчаса на них потратили. Эй! Смотрите, что бывает за необдуманную стрельбу.

Одного из голых, с покатыми плечами и вислым животом, выделил голубой прожекторный луч, упавший сверху; прочие овцами шарахнулись от него. Но тот решил не сдаваться – метнулся к куче брошенного оружия, схватил автоматик, начал палить вверх, по лучу. При этом он уменьшался, суча все быстрее ручками-ножками; и звучок автоматных очередей становился все более высоким, торопливо-коротким – игрушечным.

– Тц-тц… о, эта вера в силу огнестрельного оружия! – произнесли с неба. – Я с автоматом, палец на спусковом крючке… хозяин жизни.

Вот толстяк сник в светящийся комочек, тот съежился в электросварочно сиявшую, озарившую прочих точку. Исчезла и она. Пауза в несколько секунд.

Снова засияла точка, выросла в комочек… и на месте недавнего толстяка – скрюченный голубой скелетик; он вырос до нормальных размеров, перестал светиться. Вокруг костей, колышась, расползалось сизо-коричневое облако смрада. Все нагие «саламандры» со стонами, кашлем, чиханием кинулись прочь; некоторых рвало. Когда облако достигло розария, где развлекались уже три пары, те прекратили развлекаться, тоже бросились наутек.

– Н-да, – сказали наверху, – хорошо, что к нам вонь не передается. Все, отключаю.

– Как, интересно, они отсюда выберутся?

– Эти-то? Выберутся. Выкручиваться, выходить из любых положений их профессия.

Вне времени

Эти происшествия – одно в небе галактик и два поближе, на Земле, в наших местах, – внешне останутся не связанными друг с другом. Хотя, между прочим, в ту пору, когда за горный хребет к западу от Ицхелаури, от пировавших там, садилось солнце, с другой стороны, на востоке, в небо поднимались созвездия Андромеды и Кассиопеи; еще невидимые, но – были. И в одном из них сияла знаменитая Туманность, которая теперь неизвестно есть ли там, а в другом, в Кассиопее, – ставший еще более знаменитым фантом М31, которого не было, а теперь вот есть.

Как говорят в таких случаях: «Ну и что?»