(Действительно, досадно стало, что сразу, при живом Корневе, до такого не додумались. К тому шло после идеи полевого управления НПВ-барьерами; но гипноз – и от космонавтики, и от фантастики, – что во Вселенную непременно надо путешествовать, а не приближать ее к себе, превозмог, взял свое.)
Но… то ли от увлечения Ловушками, то ли потому что вместе с рискованными аэростатными подъемами сгинули остатки космической романтики в этом деле, поднимались… пардон, внедрялись в кабине ГиМ-2 в Меняющуюся Вселенную в эти дни редко. Даже Любарский. Исключение новичок Климов.
Гораздо чаще – увы, увы и позор, позор! – взбирались на вышку не в кабину ГиМ, а чуть ниже, на такой же решетчатый зарядочный аппендикс, приваренный сбоку. Там тоже с помощью тех же приближающих галактики и звезды МВ полей – увы-увы, позор, карамба, вах-вах, бешбармак и тьфу! – и тех же электродов можно было рвануть из Шара клок сильно концентрированного К-пространства, чтобы зарядить ими Ловушки – и ими после этого красть.
«Валерьян Вениаминович и Александр Иванович в гробах ворочаются, когда мы это делаем», – ворчал Бармалеич.
«Насчет Александра Ивановича лично я сомневаюсь, – ответствовал Панкратов. – Может, даже аплодирует».
И Буров, хоть и внедрился сейчас в шторм-цикл МВ, дождался стадии образования галактик, а потом и звезд в них, – сделал это тоже, в общем-то, ради земного (и уже тем более не возвышенного) дела. Даже и не дела, его еще не было, – ради диковинного замысла. Надо было высмотреть
Теперь такие были важны практически.
Высмотрел: да, есть. Не запаздывающие, это неудачно назвали, они возникали вместе со всеми в турбулентной стадии шторм-цикла… Затянутые, вот слово. Ибо оказывались на такой периферии, где время текло медленнее, чем в глубинах: на порядок, а то и на два. Такие были очень редки (да и места для них в смысле физическом оказывалось маловато) – и как бы сами по себе. Породивший их шторм МВ давно сник, а они живут, развиваются до звездной стадии, потом сникают. За этот интервал из глубин распространяются новые шторм-циклы – и выносят сюда, на край Шара, еще такие вихрики, те тоже развертываются в спиральные, неправильные и даже эллиптические круговерти звезд. И – накладываются друг на друга во времени! Это было совсем хорошо.
Так что в целом они наличествовали вроде бы в достаточном – для замысла Бурова с подачи Шурика – количестве. Но в числах за один заход это не исследуешь. Нужно посадить в ГиМ-2 кого-то со специальным заданием.
Этим кем-то стал Дусик Климов. А чтоб усердней и дотошней исполнял («Каждый солдат должен понимать свой маневр» – сей принцип Виктор Федорыч всегда применял к подчиненным), поделился с ним прикидками Иерихонского и своей задумкой. Климов восхитился:
– Распротакую мать! – и, конечно же, не пожалел времени и себя.
Так что он и в этом замысле стал третьим.
Так, начавшись с трепа в тренировочном зале, эта идея обрастала сторонниками и нужными сведениями.
…Виртуальную Атлантиду вычертили на экране. Смотрели, прикидывали. Самое пленительное было, что можно не только вместить тысячекилометровую территорию на полутора гектарах заднего двора зоны, но и с временем выходило очень уютно, по-домашнему как-то: за один земной час там будет протекать год.
Час Земли – там год, пять минут – месяц… Десять секунд – сутки. Еще десять – еще сутки. Час меньше чем за полсекунды. Тик – час, так – час… тик-так, тик-так, хочу – я человек, хочу – я чайник.
В Меняющейся Вселенной за доли секунды проскакивало куда больше, многие миллиарды лет с шторм-циклами миропроявления – но то было не свое, да и слишком уж много. А здесь как раз выходило доморощенное, свое – и в самый раз. Свой материк, Атлантида на хоздворе, а?..
Климов, поднимаясь в Меняющуюся Вселенную – точнее, теперь
Но и порученным ему делом он тоже занимался.
Окраинные галактики были загадкой: породивший их шторм давно погас, а они есть!.. По физическому счету времени все правильно: в краевых слоях Шара меньше К, те же восемь-десять миллиардов лет растягиваются дольше и для наблюдателя в кабине. Но все же, все же… ведь цикл миропроявления вселенски цельное событие – и вот выходят за его пределы.
Климов этого не понимал.