Должность во Вселенной. Время больших отрицаний

Nebulozo Andromedo,
gee komo gastronomo!..

На немецком:

Nebeligkeitus Andromedus,
gehen komm zum mir ferstecken.
Ich nicht machen für deine verschlehte!..

И так далее, und so weiter, et cetera.

В этом тоже была современность, терпкая наполненность времени. Мировое жлобство кривлялось, самоутверждающе завывало и хрюкало, подняв морды к Вселенной, к вечности, – точно так, как и их предки в каменноугольном периоде, но теперь с участием развлекательной техники.

Глава 12 К-Атлантида в расчетах и устремлениях

В начале было число.

Гималайские веды

Конечно, компьютеры не умеют мыслить.

Если бы умели, то складывали числа так: «Сто да сто – двести, провались на этом месте!»

К. Прутков-инженер

0

Главным и направляющим в дальнейшей работе НИИ с последней недели сентября стали не замыслы и свершения, а то, что над ними: провозглашенная Буровым доктрина опережающего мышления. Суть ее была проста и известна каждому исследователю, вообще каждому думающему человеку: хорошая мысля приходит опосля. И часто, когда уже все сделали, не дождавшись ее.

И у них так было – с издевательским оттенком из-за высоких К-уровней. Внизу осенило, на средних уровнях быстро исполнили, а потом выясняется, что если бы поднялись выше и еще помозговали, то и делать этого вовсе не надо было бы. Новые идеи перекрывали и перечеркивали сделанное. Приходилось отбрасывать, переделывать.

– А раз так, – провозгласил Виктор Федорович на координационном совете, – разрешается сдвиг всех проектов в сторону, так сказать, научной фантастики. Как это ни несолидно звучит…

– То есть? – настороженно вопросили сразу Мендельзон и Любарский.

– Да. И именно в крупных замыслах и проектах… в сложных. Пусть незрелость и ведет… Ведь незрелость суть молодость, а молодость всегда права. – Похоже было, что и у главного инженера в голове эта мысль не очень еще созрела; впрочем, может, это была игра, может, именно так ее и следовало сказать. – Ну, может, и не всегда… Пятьдесят на пятьдесят, fifty-fifty…

– Да не томи ты! – не выдержал Панкратов.

– Неужели неясно! – Похоже, Буров огорчился, что такой гениальный вывод не воспринимают телепатически, не ловят на лету. – Если есть сложный крупный замысел… или проект, в котором только половина решений ясна наперед, а другую половину еще надо додумывать, то мы все равно вправе начинать и двигать это дело. Зная по опыту своему, что и вторую половину проблем к нужному времени решим.

– Авантюра! – пыхнул Бор Борыч. – А если нет?

– Почему? – повернулся к нему Толюн. – Опыт-то у нас действительно такой. К-опыт.

– К-мышление с опережением, – со вкусом произнес Миша Панкратов. – Я – за. Ускоренное время бросает нам вызов – мы его принимаем.

– Доктрина Бурова… – сказала Малюта; сказала неопределенно, констатируя. Неясно было, за она или против.

Присутствовали и Шурик Иерихонский с Климовым; они и сидели рядом – но помалкивали. Только смотрели на остальных как-то углубленно, просветленно. Они были за, а почему, о том речь ниже.

Взгляды всех устремились на Любарского: в конце концов он директор, его слово окончательное.

Варфоломей Дормидонтович как раз приходил в себя после переживаний, связанных с тем, что прозевал – позорно, от мелкости мышления – дрейф галактики М31. Сейчас он просто не мог снова проявить мелкость – пусть даже под названием «разумная осторожность».

– Я поддерживаю, – твердо сказал он. – Мы ни от кого не зависим, никому на блюдечке обоснованные проекты подносить не обязаны – за разрешение и финансы. Конечно, если что-то подобное поднести экспертной комиссии, зарубят на первом заседании. Но мы сами себе эксперты, давайте. Может, хоть так получится, что наилучшая мысля и новое знание придут не опосля, а в самый раз.

– Ну, Варфоломей Дормидонтович, – прочувствованно пробасил Буров, – вы выразили проблему лучше меня.

– «Безумству храбрых поем мы песню…» – не удержался Мендельзон.

Тем не менее так и порешили.

Виктор Федорович сказал не все. Он не сообщил, что у него уже есть замысел, который требует именно такого подхода. Сверхкрупный и fifty-fifty с неизвестностью; половина решений маячила в тумане.

В доле были Иерихонский и Климов.

Скоро сей замысел стал достоянием всех.

1

Шурик Иерихонский любил считать. Он был бескорыстным рыцарем компьютера в первоначальном его смысле: ЭВМ, электронно-вычислительная машина. Электронные счеты.

И если честно, то ведущими в замысле, перед которым отступили все иные, были не идеи, не слова даже, а – числа. (Помните: «В начале было число». Вот и здесь.)