Дом

После обеда машина с шумными солдатами отвезла нас на передовую – там ещё шли последние бои за окраины города. Но устав запрещал нам туда соваться – мы обязаны были отчитаться перед начальством и получить дальнейшие указания. Затем нас направили на очередную высоту, однако по дороге в нашу машину попала бомба. Выжила только я, но осколок в бедре мешал моему дальнейшему передвижению, поэтому я свалилась в овраг, где и провела, по меньшей мере, несколько суток. Пить хотелось нестерпимо – фляга опустела ещё вчера. Я слышала вдалеке журчание воды, но, возможно, это была лишь моя галлюцинация. Когда всё взорвалось, мне удалось с открытого пространства поля проползти до пролеска, где меня укрыл бор, однако силы мои к тому моменту иссякли. Я хотела уже было сдаться и вернуться обратно домой, но временной компас не реагировал на мои касания. Так я и лежала на боку, устремив взгляд ввысь, к звёздному небу среди верхушек деревьев. Я здесь застряла. Навечно. Пока меня не найдёт и не пристрелит кто-то. Интересно, так я смогу умереть? Или мне тоже что-нибудь помешает?

Тишина, нарушаемая только пением вечерних птиц да стрекотом цикад, мне снова напомнила тот вечер, когда мы с лесником и парнем-инженером шли по лесу к городу с железнодорожной станцией. Казалось, с того момента прошла целая жизнь. И ведь, возможно, так и было – тогда рядом с ними шла совсем другая Хлоя. Правда, тем вечером, сидя на ступеньках и разговаривая с Брайаном, я тоже была иной. Неопытной. Доверчивой. Наивной.

Говорят, война меняет человека. Нет, она его не меняет, она лишь помогает ему повзрослеть. А это мы делаем всю свою жизнь, однако лишь на войне мы познаём то, что было для нас недоступно: понимание ценности человеческой жизни. Однако с каждым днём надежда на спасение иссякает, умирая вместе с планетой, вместе с нами. В этом схожи война и конец Земли. Это две войны, но одну мы заведомо проиграли.

Если бы я могла сделать хоть что-то – я бы сделала. Хотя… когда у тебя есть ключ от любой эпохи, что надо с ним делать? Что правильно, а что – нет? Наш мир не делится на чёрное и белое, а значит, здесь нет верного ответа.

Где мой выбор? Этот британец говорил, что Вселенная всегда даёт нам выбор! Неужели я свой сделала, когда добила этот компас? Или это произошло ещё раньше? Что запустило цепочку событий, приведших к моменту, когда я оказалась здесь, в этом овраге, лежу израненная и без надежды на спасение?

Я лежала и сквозь пелену слёз вглядывалась в фотографии в кулоне: с одной мне улыбались родители и брат, с другой… Джаспер, который смотрел на меня, смеющуюся, в мой День рождения. Та самая фотография, которую я со стыдом попросила Адена распечатать и вставить. Аден, надеюсь, ты жив и у тебя всё в порядке.

Перед глазами как наяву всплыло воспоминание, в которое я погрузилась с долей радости, чтобы хоть как-то отвлечься…

Снаружи стояла удушающая жара, поэтому мы спасались в прохладе гостиной с библиотекой. Томас дремал в своей комнате под охраной Орбита, расположившегося в его ногах. Калеб, Люк, Аден и Грейс облюбовали кожаные диваны, а я тонула в глубоком удобном кресле, забравшись в него с ногами. В моём ухе прятался крохотный жучок, и я слышала бархатистый голос Джаспера так близко, будто он нашёптывал мне что-то, стоя у меня за плечом. На самом деле он сидел в противоположном конце гостиной. Второй прибор – близнец моего – был в его ухе, позволяя мне слышать то, что он говорит даже шепотом.

Джаспер бы почти полностью скрылся в тени, если бы не луч света, пробивающийся из плохо зашторенных окон. Благодаря ему волосы парня подсвечивались золотым сиянием, очерчивая его красивый профиль. В руках он держал “Божественную комедию” Данте, но в итальянском варианте. Такой же том был и в моих руках, но в другом переплёте.