Дом

Юэль сбился с мысли. Непривычно слышать, как Бьёрн говорит о них во множественном числе. Непривычно и самому думать в таком ключе. Как же легко забыть, что когда-то они вообще-то любили друг друга. – Я только что посмотрел в Интернете фотографии дома, – говорит Бьёрн. – Черт, неужели нельзя было постараться чуть больше? Они ужасны.

И вот все снова как обычно.

Юэль пытается спокойно и рассудительно объяснить, что риелтор не видит в этом смысла. Кажется, Бьёрн почти не реагирует, когда слышит, что дом, возможно, снесут.

– Ты же можешь там все привести в порядок перед завтрашним показом? – спрашивает он.

– Если ты так беспокоишься, может, приедешь помочь? – иронизирует Юэль.

– У меня дела на работе, но максимум через неделю я могу…

– Шутишь? – перебивает Юэль.

– Я не успел сделать все, что собирался, до отпуска. Юэль борется с банальным желанием зашвырнуть телефон в море.

– Мама думает, что это я не разрешаю тебе приехать и навестить ее.

Бьёрн начинает смеяться, как будто в этом есть что-то веселое. Возможно, так и есть, если находишься на достаточно большом расстоянии.

Юэль почти физически ощущает во рту горечь.

– Ты не спросишь, как у нее дела? – произносит он.

– Я только что говорил с ней по телефону. Голос звучал совсем как обычно.

Ну еще бы.

Юэль встает. У него появляется детское ощущение, что мама притворяется перед Бьёрном, только чтобы подразнить его. Он здесь слишком задержался. И перестал понимать, что тут делает.

Юэль ходит туда-сюда по парковке, пытаясь описать мамин припадок. Вдруг его осеняет мысль, что Бьёрн, возможно, разозлится. Надо было позвонить ему и рассказать все сразу.

– Но если все говорят, что в этом нет ничего страшного, наверное, так и есть, – говорит Бьёрн. – Они же знают, о чем говорят. Значит, волноваться не о чем. Я хочу сказать, ее, конечно, жаль, беднягу. Но…

– Ты не понимаешь! – почти кричит Юэль. Он замечает, что люди на настиле смотрят на него, и снова понижает голос: – Непонятно, как она вообще смогла это сделать. Я бы не смог. Особенно со сломанной рукой.

– Мы же постоянно слышим о людях, которые гораздо сильнее, чем кажется, – говорит Бьёрн. – Ты же знаешь, есть мамы, которые способны поднять машину, чтобы спасти своего ребенка, и тому подобное.

Юэль останавливается. Силы, необходимые ему, чтобы снова начать возражать, покидают его. Он не видит в этом смысла.

– Конечно, – соглашается он. – Пусть будет так. Я позвоню, если появятся покупатели на дом, но ты обещаешь скоро приехать, да?

– Естественно, – говорит Бьёрн, и у него хватает наглости изображать оскорбленные чувства. – Ты не должен думать, что мне просто-напросто наплевать.

Нина

Крики Моники слышны даже в квартире Г2, несмотря на то что это на три квартиры дальше. Даже когда они замолкают, Нине кажется, что она все еще слышит эхо. Крики напоминают ей о детстве, когда она слышала, как мама с друзьями буянит по пьяни. Их голоса казались другими, словно демоны вселялись в тела пьяниц.

Сейчас только полседьмого. Нина не знает, как ей выдержать остаток вечерней смены.

– Кто-то должен заткнуть эту бабу, – говорит Петрус. – Может, ей не хватает члена. Это бы ее заткнуло. Могу засунуть его ей в глотку.

– А как заставить замолчать вас? – усмехается Нина.

Петрус довольно смеется.

Нина переливает содержимое мочеприемника в пластиковую бутылку. Идет к раковине в прихожей и выливает темно-желтую мочу. Тщательно ополаскивает бутылку. Снимает перчатки и возвращается к Петрусу. – У вас есть все необходимое? – спрашивает она, поправляя одеяло у него на груди.

Из квартиры Г6 снова доносится крик. Он распространяется повсюду через стены и пол.

– Сегодня ночью работает та, из телевизора? – спрашивает Петрус.

– Кто? Нет. – Нина качает головой.

Из-за криков Моники ей трудно сосредоточиться.

– Жаль. Она моя любимица.

– Спите. Если повезет, возможно, она вам приснится.

Петрус ухмыляется. Секундой позже его рука вылетает из-под одеяла и хватает Нину за руку.

Она вскрикивает, когда пальцы мужчины впиваются в кожу:

– Отпустите меня!

– Может, ты составишь мне компанию?

Нина тянет руку, старается ее высвободить. Пытается разжать пальцы Петруса, не сделав ему больно.

– Ты же наверняка настоящая дикая кошечка, а?

Нине удается вырваться, она быстро отступает назад, чтобы Петрус до нее не дотянулся. Тяжело дышит. Петрус довольно ухмыляется. Но улыбка сходит с его губ, когда Моника снова кричит.

– Бабы должны молчать! – орет он.

Нина выключает лампу и опускает жалюзи, а потом выходит из квартиры.

Она находит Нахаль в комнате для персонала. Та толстым слоем намазывает масло на хлеб.

– Будиль проголодалась, – говорит она.

Снова крики из квартиры Г6.

– Я только что заходила туда, – продолжает Нахаль. – С ней все в порядке. Думаю, ей просто нужно внимание.

Нина кивает:

– Пойду посмотрю.

Нахаль кладет кусок хлеба на тарелку. С сомнением смотрит на Нину:

– Ты уверена? Если идти у нее на поводу, возможно, это не прекратится никогда.