Дом

Юэль – единственный, кто оборачивается. В комнату заходит Сукди вместе с Фредрикой, которая толкает перед собой светло-синюю детскую коляску. Она радостно улыбается Юэлю. Он улыбается в ответ. Тянется за пультом дистанционного управления на столе и выключает телевизор. Черный экран потрескивает. Мама что-то бормочет.

– Виборг, – говорит Сукди, – кое-кто хочет с вами поздороваться.

Из коляски раздается детский крик. Юэль мельком видит пунцовое, сморщенное личико, когда Фредрика берет ребенка на руки:

– Ну что, теперь ты проснулся? Наверное, предчувствовал встречу с прабабушкой.

– Идите сюда, Виборг, посмотрите, – зовет старушку Сукди.

Виборг встает. Шаркая, подходит к Фредрике маленькими, неуверенными шажками.

Лиллемур тоже встает на ноги. Она воркует и ахает над ребенком:

– Ну надо же! Какой кроха.

Виборг гораздо более сдержанна.

– Его будут звать Сигге, – сообщает Фредрика. – В честь дедушки.

Виборг кивает. Кажется, она ничего не понимает.

– И вы с Сигге родились в один день, – продолжает Фредрика. – Помнишь? Поэтому я и не смогла приехать накануне Мидсоммара, хотя у тебя был день рождения. Я была в роддоме.

Виборг неуверенно улыбается внучке и отступает назад.

Юэль тоже подходит к ним. Смотрит на младенца, тот уже перестал кричать. Глаза невидящим взглядом уставились на окружающих. Невероятно крошечная рука с растопыренными пальцами касается лица.

– Поздравляю, – говорит Юэль. – Он очень красивый.

И осторожно гладит малыша по голой голове. Вздрагивает, почувствовав края родничка, думает о незащищенном мозге внутри.

– Спасибо, – тепло благодарит Фредрика. Но ее взгляд возвращается к Виборг. – Бабушка? Ты не подойдешь поздороваться?

Виборг мотает головой.

– Это не мой ребенок, – говорит она. – Я ведь даже не замужем.

Юэль видит, как улыбка застывает на губах Фредрики. Внезапно этот момент становится слишком интимным. Нужно оставить их наедине. Но тут подходит и мама. Склоняется над ребенком на руках у Фредрики. Сигге вздрагивает всем телом от присутствия нового человека. Размахивает ручками.

– Можно его подержать? – спрашивает мама. – Я так давно не держала таких малышей. И они ведь так приятно пахнут.

Она с наслаждением нюхает, прижавшись носом к голове ребенка. Фредрика косится на Юэля.

– Не получится, мама, ты же повредила руку, – быстро возражает он.

Моника фыркает в ответ.

– Мама, – говорит Юэль, – думаю, пора возвращаться к тебе в квартиру.

– Замолчи! – шипит она и смотрит на сына горящими от ненависти глазами.

Младенец снова начинает кричать. Мама умоляюще смотрит на Фредрику, так, что внутри Юэля все сжимается.

Она притворяется. Изображает добрую, любящую детей старушку. Она точно знает, что делает.

– Можно подержать его… совсем чуть-чуть? – спрашивает мама.

– Не думаю, – отвечает Фредрика. – Мне пора его кормить.

Мамины глаза суживаются. Но она кивает:

– Конечно, ребенок должен есть, когда он такой маленький и голодный.

Нина

– Дорогая? – Пауза. – Дорогая?

Нина открывает глаза. Фокусирует взгляд и наконец видит лицо Маркуса крупным планом. Черные точки щетины на загорелой коже. Несколько чешуек сухой кожи вокруг носа.

– Тебе скоро на работу, – говорит он и целует жену в губы. – Ты плохо спала?

Нина кивает. Потягивается. Всю ночь она то проваливалась в сны, то выплывала из них. В какой-то момент заметила, что внизу в гостиной работает телевизор, слышала, как Маркус ходит к холодильнику и обратно. Казалось, что эти хорошо знакомые звуки принадлежат другому миру.

Нине снился день в больнице в Кунгэльве. Мозг обессилел от недосыпа. Не только Даниэль не давал ей спать по ночам. А еще и все те мысли, которые он пробуждал к жизни. Стать матерью – все равно что пройти сквозь зеркало и увидеть собственное детство. Увидеть то, чего она сама так и не получила.

Во снах мама Нины была с ними в кабинете врача. Желтые белки глаз, дряблая кожа, слишком рано состарившееся лицо. Изо рта несет перегаром. Как ты могла так со мной поступить? – говорила она. Как ты могла убить собственную мать? Ее голос так дребезжит, что даже в трезвом состоянии понятно, что она алкоголичка.

Нина садится в постели и смотрит в окно. На голубом небе воздушные клочки облаков, как будто детский рисунок. Снаружи все выглядит как обычно. В заливе сверкает вода. Коровы неутомимо жуют траву.

Моника ошибается. Я не убивала маму. Она убивала себя алкоголем, медленно, но верно. Я не понимала, что делаю. Была слишком молода. Это не моя вина. Она сама с собой это сделала.

– Который час? – бормочет Нина.

– Почти полдвенадцатого, – отвечает Маркус. – Приходи на кухню, расскажу отличную новость.