Дом

Местность была просто великолепной. Лесистые холмы, гигантские секвойи, заснеженные вершины горной цепи на востоке. Двухрядная трасса петляла по долинам, огибая каньоны; по обе стороны дороги тянулись высокие заросли папоротников, низкие серые облака висели как крыша над лесом, в прогалинах между деревьями виднелись легкие полосы тумана.

Но Лори едва обращала внимание на проносящийся за окнами машины пейзаж. Она упорно пыталась вспомнить обстоятельства гибели своих родителей. Они были убиты - это было для нее совершенно ясно, но подробности оставались в тумане, детали не восстанавливались, и, несмотря на все усилия, не удавалось мысленно реконструировать последовательность событий, приведших к тому, что она оказалась в чужой семье. Было лишь смутное чувство, что та девочка. Дон, имеет к этому отношение и те суровые люди на фотографии, которых она считала своими биологическими родителями, умерли страшной, жестокой, неестественной смертью.

Как только она увидит дом, все встанет на свои места.

По той же извилистой трассе они выехали за пределы Пайн Крик. Джош сказал, что с тех пор здесь чуть ли не все изменилось. Тогда в городе не было ни "Макдоналдсов", ни торговых центров, ни гостиниц сети "Холидэй Инн", и жилые кварталы, которые протянулись во все стороны от Пайн Крика, явно появились гораздо позже.

Но по мере углубления в сельскую местность он успокоился. Он сказал, что вспомнил дорогу и вообще узнал район. По его интонации Лори поняла, что он испытывает такое же давящее чувство страха.

Машина неслась под гигантскими нависающими над дорогой ветвями деревьев, спускалась вниз, взлетала на небольшие пригорки... Они исколесили не меньше десятка проселочных дорог, отходящих от основной трассы и после битого часа проб и ошибок наконец нашли то, что искали.

Дом.

Он выглядел точно так, как они себе его представляли. Его никто не перекрашивал, не реконструировал. Не пришел в упадок, не обветшал. Выглядел точно так же, как много лет назад.

И тут же она все вспомнила.

Было такое ощущение, что в мозгу просто открылась совершенно новая дверь. Воспоминания хлынули потоком - знания, эмоции, события, ощущения. Детали, столь прочно забытые, что она даже не подозревала об их существовании; все прошедшие годы присутствие их в закоулках памяти никак не давало о себе знать.

Она вспомнила застольные ритуалы, вспомнила, как они складывали ладони и бубнили под нос молитвы, прежде сем приступить к завтраку, который начинался ровно на рассвете, или к обеду, всегда приуроченному к заходу солнца.

Она вспомнила мистера Биллингтона. Он жил с ними и никуда не собирался от них уезжать, считался другом ее отца, но отец его явно побаивался.

Она вспомнила и животных. Вспомнила, как мать старалась облечь их непредсказуемые исчезновения и порой пугающие возникновения в простенькие детские сказки, чтобы убедить ее в обыденности и неопасности всего происходящего.

Она вспомнила, как умерли родители.

Она играла с Дон, не в лесу, куда звала ее Дон, а в амбаре, что тоже выходило за границы дозволенного. Они играли в свою свадебную церемонию. Дон, как обычно, одновременно исполняла роли священника и жениха. В качестве колец они использовали колечки от крышек "Коки", венки они сплели из травы. Лори делала вид, что ей нравится игра, но что-то во всем этом было тревожное, в сосредоточенности Дон и в ее почти исступленном стремлении соблюсти все сопровождающие обряд традиции.

Дон как раз объявила их мужем и женой и разрешила жениху поцеловать новобрачную, как со двора послышалось негромкое чертыханье.

- Прячься! - приказала Дон.

Лори торопливо нырнула в подсобку с инструментами и прикрыла за собой дверь. Это был отец, и она не сомневалась, что получит ремня, если он обнаружит ее в амбаре после того, как специально предупредил, чтобы ее и близко там не было.

Она полагала, что Дон последует за ней или найдет себе индивидуальное укрытие, но подружка спокойно стояла на месте. Большая дверь открылась. В амбар вошел отец.

- Привет, Ральф, - подала голос Дон. Ральф! Она смеет обращаться к нему по имени?! К ее величайшему изумлению, отец отнесся к этому спокойно. Похоже, даже не заметил. К изумлению и потрясению Лори отец хохотнул и с гораздо большей нежностью в голосе, чем когда-либо обращался к матери или к ней самой, произнес:

- Дон!

Потом послышался шепот, шепот, негромкое бормотанье и еще один звук, похожий на расстегивание брючного пояса.

Неужели он собирается дать ремня Дон?

Лори понимала, что очень рискует, сознавала, что лучше вести себя тихо, как мышь, но любопытство пересилило. Она чуть-чуть приоткрыла дверь и выглянула в щелочку.

Она не думала, что может увидеть, но уж во всяком случае не это.

Этого она не могла себе вообразить в самых диких фантазиях.

Отец стоял посередине амбара со спущенными брюками. Дон - перед ним на коленях. Его руки - у нее на голове, его пиписька - у нее во рту.